Хранители артефактов
Современным тинейджерам трудно себе вообразить, что это было такое еще четверть века назад – фирменная пластинка в стране, где современная западная музыка была в страшном загоне, просачиваясь в массы либо миссионерскими усилиями Севы Новгородцева сквозь треск глушилок из Лондона, либо являясь в виде ТВ-нарезок из ABBA, Smokie и смазливых красоток балета «Фридрихштадтпалас» в «Мелодиях и ритмах зарубежной эстрады» глухой ночью с 31 декабря на 1 января.
Фирма «Мелодия» в погоне за планом изредка выкидывала «винил» с отлицензированными, прошедшими строжайшую цензуру импортными исполнителями, инициируя такую давку у прилавков, что все эти битвы в винных магазинах эпохи Горбачева покажутся милыми препирательствами в детской песочнице. Да что там «винил» - рвали в драку, продираясь сквозь толпу и разбитые витрины, даже гибкие монопластинки с двумя шлягерами Boney’M… Вот, собственно, и вся западная музыка в открытом доступе на конец 1970-х – начало 1980-х годов.
Народ противился дефициту, как мог, загоняя на магнитофоны все, что можно было выклянчить, купить, достать. Спрос на записи был аховым, «исходников» - кот наплакал. А потому иностранный «винил» ценился едва ли не в прямом смысле на вес золота. То был статусный, как бы сейчас сказали, товар – почище «роллекса» на запястье современных нуворишей, если не по цене, то уж в плане престижности точно. Да и потом «роллекс», были бы деньги, можно пойти и купить, а охота на конкретный диск в те времена занимала месяцы, если не годы.
И уж если кому-то выпадал тогда счастливый билет в виде, скажем, «нулевой» Dark Side of the Moon группы Pink Floyd, то в глазах окружающих он виделся хранителем артефакта, культовой ценности, которая порождала ощущение превосходства над серой толпой.
Места дислокации
Сейчас уже трудно доподлинно установить, когда и где в Горьком начали собираться вышеозначенные хранители. Аксакалы, которым нынче под 70, мужественно превозмогая склероз, вспоминают разного рода сходки на блатных хатах или в интерьерах институтских сортиров. Но то был еще сплошной андеграунд. А открыто глаза окружающим меломаны начали мозолить – дело было в районе 1975 года – на легендарной барахолке, что базировалась в окрестностях Сортировки, куда по выходным на зов фарцовщиков стекались люди, голодные до «джинсы» и прочего модного одеяния.
В непосредственной близости от лотков с заморским и доморощенным ширпотребом собиралось 20-30 пионеров «толчка». У каждого по одному-два диска, три-четыре – у редких счастливчиков. Цена пластинки в удобоваримом качестве варьировалась в районе 50-60 рублей – ползарплаты советского инженера (тысяч этак шесть-семь в переводе на современные деньги). И от каждой подобной пластинки расходились такие «круги по воде», что у десятков, сотен людей магнитофонные записи шипели, скакали, скрипели – ох уж это несовершенство «винила» – на одних и тех же местах.
К концу 1970-х «толчок» потянуло на более приличествующие места дислокации. Меломаны облюбовали Верхне-Волжскую набережную, две точки, ставшие впоследствии знаменитыми. Кодовое название первой «под Чайкой» - то был пятачок на склоне под одноименным кафе. Второй – «под трамплином». Народу там собиралось уже по 100 и более человек. Пачки пластинок в руках завсегдатаев зримо располнели, цены на «горячие» диски порой добирались до 100-120 рублей.
Впрочем, лишней зарплатой в кармане молодежь особо похвастаться не могла, поэтому «пласты» куда чаще меняли, нежели продавали, используя красноречие, цинизм, психологические и денежные комбинации, а где-то и просто банальный обман. И месяц, считай, был прожит не зря, если при обмене один в один удавалось выудить у сподвижника диск, который реально стоил рублей на пять дороже. То был не пустячок, но признак класса!
К числу тех же признаков относились и навыки по сбыту «запиленных» дисков с треском, «песочком» и изуверской паутиной царапин. Таких было пруд пруди. В неустанной борьбе за товарный вид коллекционеры пускались во все тяжкие, обкладывая потертые конверты полупрозрачной слюдой, натирая пластинки всякой дрянью вплоть до гуталина – блестят такие замечательно, но уже не играют.
Особо коварные индивидуумы умудрялись переклеивать «пятаки» с убитых фирменных на идеальные, так называемые, «демократовские» пластинки - польские, чешские, югославские. Наивный покупатель ставил на проигрыватель, к примеру, «нулевый» Deep Purple, предвкушая прилив счастья и радуясь тому, что какому-то идиоту «срочно понадобились деньги» и он отдал такое сокровище по дешевке, а из колонок – сладкоголосые трели Карела Готта. И первая мысль, невольная ударявшая в голову: “Боже мой, зачем они вместо Яна Гиллана позвали этого Готта?!"
Такая «куча» и без облавы?!
С ростом популярности меломанской тусовки росло и внимание к ней со стороны правоохранительных органов. Криминал тут был не в диковинку. Отморозки то и дело грабили «молодняк», был даже случай убийства за пару дисков. Но людей в погонах волновало другое – сам факт этих сборищ, которые шли вразрез с советским образом жизни.
Борьбу с заразой вели путем регулярных облав по всем правилам милицейской науки и техники. Окружение, цепи загонщиков, автобусы для приема «посетителей» по периметру. Старожилы вспоминают, как отчаянные хлопцы, бывало, неслись из-под трамплина к Волге и, уходя от погони, выскакивали на едва схватившийся лед, прижимая к груди самое дорогое, свой персональный «ящик Пандоры» - портфель с вожделенным «винилом».
Меломанов оприходовали десятками. В Нижегородском РОВД происходил разбор полетов с неизменным упоминанием статьи о спекуляции – до трех лет, между прочим. Пластинки изымались, ребят переписывали. Потом в лучшем случае – штраф, в худшем – «телега» на работу или в институт со всеми последующими оргвыводами на местах, реальными угрозами увольнений и отчислений.
Тяжбы по поводу изъятых пластинок могли продолжаться неделями. Часть возвращали, часть испарялась в неведомом направлении. Безоговорочной конфискации подвергалась «порнография» - пластинки с изображением «сомнительных» девиц на конверте. И особенно - «антисоветчина», под которую автоматически подпадал, скажем, Kiss (из-за якобы нацистского «SS» в названии) или совсем уж невинный «Чингис Хан», которого угораздило сгонять «подозрительную» песенку Moscow. И все понимали: милиционерам тоже ничто человеческое не чуждо, а зарплаты на импортный «винил» не хватает…
Цифровая революция
Милицейский пыл угас только к середине 1988 года, под перестроечные дуновения, как-то буднично и в одночасье. Меломаны сначала перебралась на танцплощадку парка «Швейцария», а потом окончательно бросили якорь возле магазина «Мелодия», пришвартовавшись аккурат под стенами академии МВД. Здесь их и накрыла «цифра», по-революционному стремительно, не оставив от былых ценностей камня на камне. «Винил» пал, отправившись на заре лихих 1990-х в дальние углы темных чуланов вослед кассетам, бобинам с сопутствующими магнитофонами. Дефицит на аудио-носители растворился в витринах, бликующих тысячами компакт-дисков на любой вкус, жанр и темп.
Казалось бы, «толчок» доживает последние дни, меломаны собираются скорее по инерции. Но время шло, а они все кучковались, методично изыскивая для этого новые поводы. Сначала меняли «виниловые» коллекции на «цифровые». Потом банальную «цифру» на ремастированную – с отредактированными по последнему слову техники звуковыми дорожками.
Однако по истечении лет меломаны коллективным разумом пришли к однозначному выводу, что ремастеринг – это пошлятина, убивающая аутентичность звучания. И пошел обратный процесс замены ремастированных CD на так называемые «первые пресса» родом из начала 1990-х. Мало того, года три назад под знаменем все той же «аутентичности звука» (должной «прозрачности», «объемности», «теплоты») на «толчок» вернулся архивный «винил» и начал отвоевывать, казалось бы, навечно утраченные позиции.
* * *
Когда видишь, как зрелые успешные мужики, приехавшие к «Мелодии» на дорогостоящих иномарках, словно дети, радуются, выгадав 100 рублей при обмене нескольких дисков, ты понимаешь: это у них в крови. Такое уже не лечится. В системе их жизненных ценностей и координат «толчок» основательно укоренился в качестве неотъемлемого звена. И расставаться с ним – что резать по живому.
Потому они и приходят сюда, аборигены виниловых джунглей. Давно и безнадежно впав в зависимость от этой легендарной тусовки, которая пропустила через себя тысячи людей, пережила смену эпох, деформацию сознания, крушение старых и рождение новых приоритетов. И будут ходить, ибо мир для них без этой тусовки зазвучит, как расстроенное пианино.
