Грохот артиллерии слышен отовсюду. Наш небольшой кортеж мчится на огромной скорости мимо дачных участков. Куда-то прилетел снаряд и дом уже не подлежит восстановлению, но большинство дач целые. Несмотря на канонаду люди подвязывают виноград, режут первый зеленый лук, который тут же надеются продать, или просто пикируют рассаду. Жизнь под Рубежным бьет ключом. Мы останавливаемся на окраине.
Дачи остались за спиной, впереди множество многоэтажек, но целых среди них нет. Мы петляем между домами и останавливаемся у школы. Вечером здесь будет многолюдно, ночевать сюда придут со всей округи. Пока что здесь несколько семей. Мы выгружаем привезенные с собой продукты, но самое важное, что от нас ждут - информация. Нас спрашивают о сводках, и о продвижении войск. От этого будет зависеть многое. Хлеба здесь нет уже четыре дня, последний раз гуманитарную помощь раздавали неделю назад.
- Украина уничтожает за собой все. Ничего живого не остается. Это самое опасное. Ни себе не людям. Энгельса вся разрушена, первая школа тоже, - рассказывает собравшимся подполковник с позывным «Князь». Он местный, работал учителем физкультуры в училище, но уже восемь лет не выпускает из рук автомат.
- Задача властей сделать так, чтобы жизнь здесь стала лучше, чем была. Дома восстановят. Я не могу понять, почему фашисты должны править нашей страной. Поэтому я взял в руки автомат и участвую в специальной операции. Мы христиане, мы верующие. Тут нет атеистов, - докладывает он собравшимся.
Батюшка, который привез гуманитарную помощь из Ставрополья, в том числе для местных церквей, узнал о том, что в Рубежном свечи – дефицит. Он принял решение отдать их людям подземелья. Мы знакомимся со Светланой, она вместе с мужем и сыном живет в подвале школы.
- Мы с 6 марта здесь сидим. Условия: сырость, пыль, света нет, газа нет, воды нет. Как зашли сюда, так и сидим. Как пещерные люди, - рассказывает она, и приглашает в гости.
Мы долго спускаемся вниз по лестнице, маневрируем по коридорам, где стоят кровати. Когда свет перестает пробиваться окончательно, Светлана включает фонарик. Здесь это главное богатство. На столе в консервной банке тлеет огонек. В сырую картошку вставляется фитилёк из бинта, картофель поливается постным маслом, фитиль поджигается и все это в итоге дает слабый свет. Но другого здесь нет. Людей в убежище становится все меньше: сначала тут жили 25 человек, сейчас осталось трое. Большинство смогли собраться и уехать. Некоторые погибли, их хоронят прямо здесь во дворе.
Таким, как Светлана ехать некуда. У нее здесь пожилая мама, которую она не бросит.
- Вам удобнее под чьим флагом жить?
- Уже под чьим-нибудь, лишь бы все кончилось. Ноги бы здесь не протянуть, и в квартиру переехать. В XXI веке живем в таких условиях. Мы будем сидеть до последнего. Мы выдержим все.
В гости зовут соседи Светланы. По сравнению с ней они богачи. У них есть керосиновая лампа. Правда, керосина осталось меньше литра. Как и соседи здесь жгут лампадку из картошки.
- У нас одна бутылка постного масла осталась. Вот не знаем, или в лампадку заливать, или готовить на нем. Спасибо большое чеченским людям. Они не дали нам умереть. Мы выжили. Спасибо. Привозят хлеб нам. Пусть два кусочка, но они нам отдали. Привозили и тушенку и сгущенку и чай. Сейчас, даст бог, все закончится, - рассказывает Александра Васильевна.
Во дворе дети играют в футбол возле военных УРАЛов и КамАЗов. С ними прыгает и заливисто лает собачонка. –брошенных животных очень много. Все это на фоне канонады. Так выглядит мирная жизнь.
- Знаете, как говорят? Что услышал – то не бойся, - по-взрослому рассуждает футболист Андрей.
Местные жители по одному выходному звуку способны различить тип вооружения и исходя из этого принять решения – бежать в подвал или оставаться на месте. У входа в подъезд горит костер – жители дома скоро будут пить чай. Здесь же на сковородке жарят пирожки. Еда общая на весь подъезд.
Все ждут когда освободят соседние Лисичанск и Северодонецк. Кажется, что здесь это единственная тема для обсуждения. Рубежное расположено в низине. Оно как на ладони с возвышенности и ВСУ этим пользуются. Долго находится здесь на открытой местности не рекомендуется. Безопаснее жаться к стенам домов, но есть другой риск – конструкции в любой момент могут обвалиться. В Рубежном не осталось ни одного целого дома.
- Вы журналист?
- Да!
- Я через вас письмо передам?
- Конечно!
- Танюша! Мы с матерью живы-здоровы. Сейчас привозят гуманитарку. Уже питаемся, все хорошо у нас. Пока стреляют еще, но будем надеяться на мир. Мы живы-здоровы. Вот передайте в Волгоград от Максима.
- Сильно город пострадал?
- Сами смотрите. У меня ни дома, ни гаража. Ничего не осталось. Три метра стены, как напоминание о том, что здесь все было. Все сгорело. Вот, как нас Украина любит, - рассказывает Максим. Он торопится, говорят, что в паре кварталов раздают хлеб. На передовую смогла прорваться машина. Водитель просит не снимать ее, хотя и так все этот фургон знают. Неписанные правила специальной операции по такому транспорту стрелять запрещают, но это работает не всегда.
- Я герой? Да какой я герой? Я хлеб вот вожу, когда можно. Люди же должны жить и есть что-то, - рассуждает Александр.
Ассортимент не большой: черный и более почитаемый на юге белый. Батонов нет. Но и за такое кланяются и говорят спасибо. Хлебный обоз здесь как символ жизни и надежда на то, что в скором времени за хлебом можно будет сходить не прижимаясь к стенам домов и бех грохота орудий.
