Один из лидеров современной нижегородской архитектуры, профессор ННГАСУ, директор НПО «Архстрой» Александр Дехтяр рассказал о нижегородской архитектурной практике последних 30 лет.
– Александр Борисович, НПО «Архстрой» внесло значительный вклад в формирование современного облика Нижнего Новгорода. Многие знаковые объекты появились благодаря вашей работе.
– В следующем году наше архитектурное бюро отметит свое 30-летие. Научно-производственное объединение «Архстрой» было создано в 1990 году и стало первой коммерческой архитектурной компанией в городе. Как таковым НПО мы не стали, название сохранилось, и сейчас за ним очень большая история и серьезная профессиональная репутация. Да, мы довольно интенсивно работали все эти годы. Было выполнено несколько сотен проектов и уж точно более ста построек появилось в Нижнем Новгороде.
В начале 1990-х за гражданское проектирование в основном отвечал региональный проектный институт Горьковгражданпроект и его филиалы в городах области. Для нас, архитекторов, инженеров, проектировщиков, это была alma mater, не считая, конечно, нашего университета – ГИСИ (ныне ННГАСУ). В стенах института мы получали образование, а введение в профессию и профессиональное созревание проходило в Горьковгражданпроекте. Собственно, этот институт и стал основой того, что после стало называться знаменитой на всю страну «нижегородской архитектурной школой», сложившейся в середине – конце 1980-х и достигшей расцвета в 1990-е годы.
В момент перемен – не только политических, но и экономических – возникла необходимость снять противоречия между существовавшим способом организации проектирования и складывающимся новым рынком, поскольку исчез государственный заказ и появились частные заказчики с неясными перспективами. Поэтому и стали появляться маленькие архитектурные компании – собирались единомышленники и пробовали работать по-новому. Видимо, с перепугу из опасения, что в одиночку будет очень трудно, учредителей «Архстроя» было аж восемь человек – четыре инженера и четыре архитектора. Но уже к концу 1990-х число учредителей уменьшилось вдвое.
В 1994 году первым нашим проектом, создавшим «Архстрою» определенную репутацию и удостоенным первой из наших трех премий Нижнего Новгорода, стал проект развития Нижегородской ярмарки. Замах был огромным, и это типично для работ того времени: неизвестно, что будет дальше, поэтому и заказчикам, и архитекторам хотелось себя взбодрить большими амбициями. Территория ярмарки охватывала больше 100 гектаров, простиралась туда, где сейчас расположен новый стадион, где планируется ледовый дворец, до самой улицы Бетанкура… Тогда, в 1990-е, предполагалось, что ярмарка воспрянет и всю эту территорию освоит, развернется более чем на 200 тысяч квадратных метров различных выставочных площадей – крытых и открытых. Реализован в конце концов был лишь маленький кусочек первой очереди, поскольку даже имеющийся сейчас павильон № 1 не был достроен до конца.
– Как со временем менялся подход заказчика, а с ним и работа архитектора?
– 1990 и 2000 годы – между ними есть существенная разница. 1990-е условно можно назвать «романтическим периодом», причем этот романтизм затрагивал всех участников процесса. Почему в то время появлялись необычные, неожиданные здания? Инвесторам было интересно сделать что-то особенное, и коммерческая составляющая не всегда была главной. Ради имиджа, идеи они были готовы идти на дополнительные затраты и риски.
Все наши брендовые здания 1990 годов, например, банк «Гарантия» на Малой Покровской, налоговая на Фрунзе и так далее, - это здания очень сложные в исполнении, а планировочно, возможно, не слишком прагматичные, потому что все подчинено форме. Этот был тот момент, когда у архитектора и инвестора совпало желание самовыразиться. И в этом смысле они были по одну сторону архитектуры.
В 2000-х, когда строительный рынок начал формироваться по-настоящему, появились деньги и коммерческая архитектура. Выгодность, эффективность проекта вышли на первый план и во многих случаях стали решающими. У инвестора стояла задача зарабатывать деньги, и это оказывало влияние на сложность самой архитектуры, на использование материалов, на планировочные решения. Массово строилось жилье, проводился анализ рынка, в отрасли появились маркетологи. И вот в этот момент стало сложнее создавать яркие, интересные объекты.
При этом нулевые были весьма «жирными» – в это время в городе появляются крупные офисные здания, бизнес-центры класса «А». «Столица Нижний», Центр международной торговли, «Лобачевский Plaza» – все они возникли именно в этот период. Происходило изменение самой типологии зданий. Нам пришлось узнавать, как устроены торгово-развлекательные и бизнес-центры, смешанные дома с административной и жилой частью. Мы постоянно учились, и это обучение идет непрерывно вот уже без малого 30 лет. Это полезно и важно.
Например, в 2009 году было введено в эксплуатацию здание Центра международной торговли на Октябрьской площади. Оно в нашей творческой биографии знаковое: было удостоено золотого диплома на «Зодчестве», получило множество наград и премий.
– А как осуществляется взаимодействие с заказчиком сегодня, в конце второго десятилетия XXI века?
– Что касается 2010-х годов, то для этого периода характерен прагматизм. Экономика усложнилась, меняется сама структура заказов: подавляющее число объектов – это жилье, а не общественные здания.
В строительстве жилья инвесторы сейчас ведут себя очень сдержанно – и в плане цены, и в плане используемых материалов, так что прагматичность и сдержанность – типичные черты текущей ситуации.
Конечно, есть приятные исключения. В нашей практике это, например, здание 2018 года – «Дом на Свободе». Этот объект стал долгожданным завершением ансамбля площади и наиболее удачным решением для очень сложного рельефа с перепадом высот. Его повышенная часть замыкает ул. Горького и в то же время продолжает ее на изломе, фиксирует саму площадь Свободы, является продолжением ул. Варварской и каскадом спускается по ул. Семашко.
Его не назовешь рядовым объектом, при этом экономически он оказался довольно эффективным. В этом свою роль сыграли несколько факторов: сама география объекта, эффективное использование территории, имидж этого выразительного здания и репутация инвестора.
Важно подчеркнуть, что еще одна отличительная черта 2010-х – заказчики сегодня четко представляют, что они хотят получить. При постановке задачи мы уже слышим от них пожелания по облику, стилистике. Если в те же 1990-е инициатива чаще исходила от архитектора, то здесь это как минимум идет совместная работа. Один заказчик хочет видеть современную архитектуру, острые линии, другой – модный сейчас ар-деко, отсылку к советской архитектуре 1930–1950-х годов. И можно видеть, как одновременно в Нижнем Новгороде возводятся здания абсолютно разные, и это хорошо. Я сторонник того, что нет правильных стилей, тем более в наше время. И задача архитектора – находиться с заказчиком не в режиме противостояния, а в режиме сотрудничества.
– Скажите, любое новое здание, добавляющееся к уже существующей, порой разноликой, застройке, несет на себе большую нагрузку? Оно должно собой все примирить?
– Как говорится, правда в глазу смотрящего, а у каждого, включая профессионалов, взгляд свой. Кто-то видит Нижний Новгород как город XIX века, который испортили в более поздние времена. Жить с таким отношением, конечно, очень трудно, человек постоянно находится в раздражении. На мой взгляд, такое отношение негармонично, потому что, когда мы произносим слово «контекст», нужно понимать, что мы имеет в виду буквально все, что вокруг нас.
Я не сторонник того, что называется «сохранением облика Нижнего Новгорода», потому что сохранить ничего нельзя – можно только развивать. Он уже не сохранен – менялся до нас, меняется нами и продолжит меняться после нас. Сохранение своеобразия – да. Обеспечение гармоничного взаимодействия зданий – да. Можно сохранить отдельный дом, но никак не облик города. Изменения неминуемы, и слава богу, потому что город все-таки живой. Поэтому слово «примирить» не годится. А вот «гармонизировать», «уравновесить» – это точнее. И в этом наша работа.
Беседовала Марии МЕДВИДЬ
Фото Андрея АБРАМОВА.
