Суд в Нижнем Новгороде 7 марта завершил процесс над экс-главой города Олегом Сорокиным и бывшими сотрудниками МВД Евгением Ворониным и Романом Маркеевым. Воронина и Маркева суд признал виновными в похищении человека и превышении должностных полномочий в 2004 году, Сорокина – их пособником. Также Сорокин признан виновным в получении взятки в 2012 году. Приговор вынесен жесткий. Сорокину придется отбывать в колонии строгого режима 10 лет. Когда он освободится, ему будет 61 год. Воронину и Маркееву сидеть 5,5 и 5 лет соответственно.
Справедливый приговор преступникам всегда приветствуется обществом. Но именно этот процесс вызвал множество вопросов и нареканий и получил резко негативную оценку со стороны как юристов, так и политических и общественных деятелей.
«МК» поприсутствовал в суде при оглашении приговора и вспомнил некоторые особенности этого процесса.
Привет из прошлых лет
Сорокина судили по двум эпизодам обвинения. Один из них связан с событиями, имевшими место в 2003 году. Тогда Сорокин был бизнесменом. 1 декабря 2003 года автомобиль «мерседес», в котором он ехал, был расстрелян из автомата. Сорокин получил тяжелые ранения, лишился селезенки, но чудом выжил.
Одним из тех, кто раскрывал это преступление, был Евгений Воронин.
– Воронин прослужил в органах внутренних дел 42 года, – рассказывает адвокат Воронина Андрей Юдин. – Он много лет возглавлял подразделения, которые занимались оперативным внедрением и раскрытием тяжких и особо тяжких преступлений. Воронин сам не раз работал под прикрытием, прошел Чечню и Карабах, у него много наград, в том числе ордена и наградной пистолет.
В 2004 году в раскрытии покушения на Сорокина участвовали как раз оперативники Воронина. Они нашли брошенную после покушения машину, установили личности двоих мужчин, что забирали автомобиль. Ими оказались охранники Михаила Дикина, который в то время занимал в области пост зампреда заксобрания. Дикин также был бизнес-партнером Сорокина, с которым у того возникли серьезные разногласия. Охранники дали показания, которые в дальнейшем легли в основу обвинения Михаила Дикина и его родного брата Александра – полковника милиции – в организации покушения на убийство Сорокина. Одним из этих охранников оказался некто Александр Новоселов. Под видеозапись он сообщил оперативникам, что ездил в поселок Окский, чтобы забрать там подержанные «Жигули», предназначенные для слежки за Сорокиным.
Позже он попытался изменить свои показания, заявил, что дал их под давлением милиционеров и под их диктовку. Однако полученную от Новоселова информацию подтвердил его напарник Шишкин. Подтвердилась вина Дикиных и другими собранными следствием доказательствами. Суд, который рассматривал дело о покушении на Сорокина, увиливаний Новоселова не принял. Михаила и Александра Дикиных приговорили к длительным срокам заключения. А Новоселов был осужден за дачу заведомо ложных показаний.
А дальше было следующее. Новоселов начал писать жалобы с требованием возбудить уголовное дело против оперативников. Якобы такие показания он согласился дать, поскольку воспринимал все происходящее как угрозу своей жизни. По этим заявлениям проводилось множество ведомственных проверок. Было установлено, что к Новоселову применили оперативный эксперимент (чтобы получить от него необходимую информацию, оперативники представились охранниками Сорокина и в машине бизнесмена, в его присутствии, записали рассказ Новоселова на видео. – «МК»). Проверяющие также выяснили, что оперативное мероприятие было спланировано и проведенно в соответствии с законом об оперативно-розыскной деятельности и секретными инструкциями. План эксперимента утверждался начальником криминальной милиции Виктором Цыгановым, опера действовали в пределах своих полномочий и не применяли к Новоселову мер физического воздействия.
Такой же позиции придерживалась на протяжении многих лет и прокуратура. И даже ЕСПЧ, куда также обращался Новоселов, признал, что он принял участие в «оперативном эксперименте, который проводили переодетые сотрудники милиции», а значит, находился в этот момент «под защитой государства».
Но в 2017 году прокуратура неожиданно изменила свою позицию – было возбуждено уголовное дело, в котором Новоселов стал фигурировать как потерпевший. Воронина и одного из его оперативников Маркеева обвинили в превышении должностных полномочий и похищении человека. А Сорокин из потерпевшего превратился в их пособника.
Все это выглядит как минимум странно. Уголовный кодекс в России, конечно, постоянно меняется и дорабатывается. Но уж точно не настолько, чтобы потерпевшие и преступники поменялись местами.
Но есть в деле Сорокина и совпадения, которые на первый взгляд кажутся мистическими. Михаил Дикин по обвинению в организации покушения на Сорокина был арестован 19 декабря 2004 года. Тогда он, напомним, был заместителем председателя Заксобрания Нижегородской области. Братья Дикины, отсидев большую часть назначенного срока, добились условно-досрочного освобождения. И после этого, ровно через 13 лет после ареста Михаила Дикина, тоже 19 декабря, был задержан Сорокин, который в то время занимал точно такой же пост. В Нижнем не думают, что это простое совпадение.
Отчаяние в каждом слове
А 19 декабря прошлого года «МК» присутствовал в Нижегородском суде, где начался процесс над Сорокиным, Ворониным и Маркеевым. Подсудимые в тот день заявили несколько, как казалось, абсолютно логичных ходатайств. Судья отказала в удовлетворении их всех – на этом настаивало гособвинение.
Среди заявленных ходатайств, напомним, была и просьба Сорокина о допуске в качестве его общественного защитника писателя Захара Прилепина. Тем самым подсудимый, который, по его словам, считает свое обвинение надуманным, хотел привлечь как можно больше внимания к процессу.
Но и тут гособвинение возразило – дескать, у Прилепина нет юридического образования. Адвокаты возмутились – юридическую помощь Сорокину оказывают они. А Прилепин – человек с безупречной репутацией, активной гражданской позицией и опытом работы в правоохранительных органах – нужен, чтобы осуществлять общественный контроль за процессом.
«Законных препятствий для этого нет», – заявили адвокаты.
Но если нет законных препятствий, то это не означает, что нет и других. Прилепин, ожидавший в зале суда рассмотрения ходатайства, не смог сдержать смеха, когда Новоселов, посовещавшись с гособвинением, назвал его фантазером. Но судья поддержала гособвинение и потерпевшего.
Даже одно-единственное заседание показало тогда, что защищаться Сорокину, Маркееву и Воронину будет ой как непросто.
Напомним, было это 19 декабря, когда суд только начинал разбираться в этом непростом деле. Впереди были новогодние каникулы, и, казалось, процессу конца-края не видно.
Но 4 марта судья уже заслушивала последнее слово подсудимых. В этот день новостные ленты транслировали из суда цитаты, в которых слышалось сплошное отчаяние.
«Я понимаю, что решение по этому делу было вынесено задолго до этого дня – во второй половине 2017 года. Начался банальный торг, и условия торга были политическими. Тогда предмет политического торга показался мне неубедительным, вот поэтому я здесь. И за меня расплачиваются эти два человека, что сидят со мной на скамье, – сокрушался Сорокин. – Я сделал и мою семью заложницей моей самоуверенности и неосмотрительности. Сейчас любой, кто работает во власти, тоже заложник политической системы. Политика стала более жесткой, чем раньше. Но за политическими требованиями всегда следуют и другие. Я идеальный кандидат, за счет которого можно поднажиться. И упаковывается это в какую-то политическую целесообразность».
Роман Маркеев вовсе отказался что-то говорить. Сорокин попросил судью сжалиться хотя бы над Маркеевым и Ворониным. «Вы ломаете жизнь двум неповинным людям. Они заложники ситуации, моей самоуверенности, неосмотрительности, глупости. За 42 года безупречной службы – восемь лет лишения свободы! (Столько запросил для Воронина гособвинитель. – «МК».) Уголовное преследование Воронина и Маркеева подрывает веру в справедливость, – взывал Сорокин к судье. – Ваша честь, я уверен, что у вас есть возможность и право вынести справедливое решение для этих двух людей».
А еще в тот день Сорокин сообщил, что суд не позволил защите представить доказательства его невиновности, отказал в допросе свидетелей защиты и не разрешил ссылаться на материалы, свидетельствующие о его невиновности, которые имеются в деле, так как они... не были судом исследованы.
Почему спешил суд
Как подсчитала защита Сорокина, адвокатам удалось представить в суде лишь 5% доказательств его невиновности. Судя по всему, суд очень уж спешил. Как утверждают адвокаты, сначала судья стала отказывать защите в рассмотрении заявляемых ходатайств. «Одно за другим они снимались с рассмотрения, – говорит адвокат Сорокина Дмитрий Артемьев. – Отказывая, суд разъяснял, что ходатайства могут быть заявлены позднее, обещал защите дать возможность высказаться позже. Но так и не сдержал слова».
В феврале гонка усилилась.
«В течение всего февраля судебные заседания проводились каждый рабочий день, как правило, с 9 до 18 часов, с одним часовым перерывом на обед, – рассказал Артемьев. – Иногда заседания затягивались. Однажды заседали почти до полуночи».
Как рассказали «МК» местные журналисты, чтобы обеспечить такой ритм рассмотрения дела, для Сорокина, Воронина и Маркеева судом был организован спецконвой. Отдельный «воронок» привозил их утром и увозил вечером в СИЗО – отдельно от всех, поскольку до столь позднего времени другие судьи никого не держали.
«Как подсудимые выдержали такой ритм, непонятно, – удивляется адвокат Воронина Андрей Юдин. – Рано утром их голодными этапировали из СИЗО. Пищу подсудимые были вынуждены принимать в грязном помещении, где не было ни столов, ни стульев, поэтому приходилось есть стоя. А возвращали их в камеры практически ночью. Наши подзащитные на глазах стали терять здоровье. У Воронина случилось кровоизлияние в глаз…»
«У Маркеева был диагностирован диабет, ему не раз приходилось вызывать скорую помощь, которая фиксировала повышенное давление и опасно высокий уровень сахара в крови, – рассказывает защитник Маркеева Андрей Бастраков. – Во дворе суда ежедневно дежурил реанимобиль центра медицины катастроф».
А вот как, по словам адвокатов, допрашивались в суде свидетели по делу.
«Почти каждый из свидетелей обвинения по эпизоду с Новоселовым путался в показаниях, и было понятно, что они говорили не совсем то, что хотелось слышать представителям обвинения, – рассказывает адвокат Воронина Дмитрий Кравченко. – А один из свидетелей – врач, который пояснял состояние здоровья Новоселова в день событий, – отвечая, все время подсматривал в бумажку. Все бы ничего, но выяснилось, что бумаги эти свидетелю передал у входа в здание суда человек в форме, который перед этим ему звонил, чтобы вызвать в суд».
А вот свидетели защиты, как утверждают адвокаты, несколько дней приходили в суд и ждали, чтобы их допросили. Но так и не дождались.
«Отказал суд в приобщении к делу и других доказательств защиты. Даже те материалы, что уже есть в деле и свидетельствующие в пользу невиновности подсудимых, судья исследовать отказалась», – рассказал адвокат Евгения Воронина.
При этом, как утверждает защита, видеозапись оперативного эксперимента доказывает, что Новоселов свои показания писал без давления со стороны оперативников.
«На видеозаписи видно, что Новоселов в кадре появляется несколько раз крупным планом и у него нет следов побоев на лице, – рассказывает адвокат Юдин. – Также видна рука Новоселова, в которой он держит ручку, на правом запястье отсутствуют следы наручников. Видно на записях и то, что Новоселов в светло-голубых джинсах с чистыми коленями. При этом, он заявляет, якобы долго стоял на коленях на земле и на траве в дождливую погоду. Расшифровка аудиозаписи эксперимента тоже свидетельствует о том, что разговор в машине велся не на повышенных тонах. И о том, что Сорокин, который тоже там находился согласно замыслу оперативного мероприятия, не спрашивал Новоселова о том, что тот написал в своих показаниях. Его задача состояла в том, чтобы задать Новоселову один-единственный вопрос: «Это ты сделал?» К слову, генерал Цыганов, который санкционировал оперативное мероприятие, был допрошен судом в качестве свидетеля. Так вот, он заявил, что не понимает, за что судят его бывших подчиненных. Цыганов рассказал суду, что разрешения на проведение подобных оперативных мероприятий он подписывал часто – до нескольких раз в неделю.
– Суд спешил, судя по всему, поскольку срок по эпизоду с Новоселовым истекает в апреле, – говорит адвокат Сорокина Дмитрий Кравченко. – Для того чтобы уложиться в оставшееся время, все возможные процессуальные права ставились в угоду сроку. Суд гнали. Нам отказывали во всех ходатайствах, потому что объективное исследование доказательств заняло бы несколько заседаний – у нас было много свидетелей, много доказательств для предъявления. Скорее всего, это заняло бы не одну неделю. Но сроки для суда оказались самым важным, поэтому мы заседали каждый день, лишенные права на консультацию, на подготовку – даже перед прениями.
Приговор с прицелом?
7 марта один из самых больших залов Нижегородского суда еле вместил всех, кто пришел на оглашение приговора. Передние скамейки приставы потребовали освободить «для сторон». На одну из них тут же уселись братья Дикины, хотя они не являются ни одной из сторон в этом процессе.
Братья Дикины привлекли к себе внимание еще на проходе в суд. Александра, как и других посетителей, пристав записал в журнал посетителей суда. А вот Михаил прошел не останавливаясь, сунув под нос приставу какие-то корочки. Кто-то из стоящих в длинной очереди саркастично произнес: «Человек проходит как хозяин…»
Подсудимые, которые уже находились в «аквариуме», вели себя по-разному. Сорокин вообще не показывал своих эмоций. Обхватил себя руками, как будто закрывшись от всех, сидел и пристально смотрел на гособвинителей, будто пытаясь заглянуть им в глаза. Воронин заметно нервничал. Пересаживался с места на место, вставал, но стоять спокойно не мог – ноги ходили ходуном, он снова садился. Маркеев сидел с отрешенным видом.
А вот потерпевший Новоселов в суд вообще не пришел. Женщина в красном джемпере пошутила: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». И на этот раз судья тоже спешила. Было мало что понятно, но кое-что удалось расслышать. Например, что «суд установил, что Сорокин совершил умышленное преступление»; «Цыганов подписал все необходимые документы», а сотрудники милиции хоть и обязаны были подчиняться приказам начальства, но при получении приказа, противоречащего закону, им надлежало поступать как велит закон.
«Мероприятие было санкционировано, поскольку его истинные цели были скрыты от начальства..»; «Сорокин, испытывая личную неприязнь к Новоселову, согласился помочь…»; «Новоселов согласился сообщить известные ему сведения. Его пообещали отпустить после того, как он повторит сказанное под видеозапись. Тем самым цель похищения была достигнута...» – доносились отрывки приговора.
Воронин, услышав это, снова нервно заходил по «аквариуму». Маркеев оживился. Сощурил брови, прислушиваясь. Покачал головой и тут же снова прикрыл глаза.
Интересно было наблюдать за братьями Дикиными. Им приговор явно понравился.
А ведь для них этот приговор может, что называется, убить сразу двух зайцев. Его уж точно они могут воспринять как сатисфакцию Сорокину, за которого отсидели.
Адвокат Сорокина Дмитрий Кравченко заявил, что защита намерена обжаловать приговор.
– Мы его будем обжаловать, поскольку считаем его незаконным, – заявил адвокат. – В процессе были допущены какие только можно нарушения. Все юристы, с которыми мы обсуждали этот процесс, – с огромным опытом – никогда не встречали суда, где бы сконцентрировалось такое количество нарушений. То, что приговор незаконный, очевидно для всех, кто наблюдал за этим процессом. А еще этот приговор можно назвать антигосударственным. По эпизоду с Новоселовым он порождает недоверие к правоохранительным органам. Ведь что получается? Убить должны были Сорокина и его жену. Он получил несколько пуль, был серьезно ранен. В этой ситуации он доверился правоохранительным органам, которые запланировали оперативное мероприятие. Он знать не знал их инструкций и порядков. И теперь за это несет ответственность. И это притом что Сорокин, как и любой гражданин, обязан был содействовать правоохранительным органам, в том числе предоставлять по их требованию свое имущество. Ситуация абсурдная, и непонятно, как после этого кто-то будет доверять правоохранителям.
Эксперты комментируют многочисленные нарушения в ходе суда
Адвокат Дмитрий Кравченко перечислил нарушения, на которые защита официально обращала внимание в ходе судебных заседаний, заявляя ходатайства и возражения на действия председательствующего.
Вот этот список, сам по себе о многом говорящий.
– Обвиняемый не был ознакомлен в полном объеме с материалами уголовного дела. Ему не дали возможности ознакомиться с ключевыми вещественными доказательствами (в том числе видео, аудио, фото и пр.). В ответ на ходатайства ему было сообщено, что он узнает о вещдоках в ходе оглашения, но огласить их ему не дали. То есть противоречия даже в самих незаконных действиях суда.
– В материалах уголовного дела находились записи, в которых лица разговаривали не на русском языке, а перевод этих разговоров отсутствовал.
– Суд отказал защите в вызове более 30 свидетелей. Восемь свидетелей явились в суд, но их допрашивать не стали.
– Защите отказали в оглашении более 1500 документов, не дали реального времени для предоставления доказательств. Суд незаконно ограничил ее во времени.
– К материалам дела суд не приобщил значительное количество заключений специалистов.
– Суд отклонил все ходатайства о признании доказательств недопустимым, хотя для этого имелись более чем весомые основания. Ходатайства об исключении доказательств не были разрешены сразу, что лишало возможности понять, насколько можно и эффективно на них ссылаться.
– Адвокат Михаил Бурмистров обратился с заявлением, в котором он просил предоставить ему возможность ознакомиться с DVD, на котором был записан следственный эксперимент, проведенный с участием Новоселова 6 октября 2017 года. Однако это обращение судом было проигнорировано.
– В ходатайстве о проведении экспертиз, о чем просила защита, суд отказал.
– Сторона защиты вообще была лишена возможности заявлять ходатайства.
– Суд по надуманным основаниям не рассматривал заявления об отводе, игнорировал все возражения на действия председательствующего.
– Обвиняемому не предоставлялись свидания в условиях конфиденциальности.
– Не были созданы условия для подготовки к судебным прениям. Даже не всех адвокатов суд известил о дате назначения судебных прений.
– Суд нарушил закон о подсудности и проигнорировал объективные данные, свидетельствующие о секретности дела, в том числе наличие в материалах дела документов с грифами «Секретно» и «Совершенно секретно» без пометок о рассекречивании. Решение о подсудности в связи с несекретностью было принято на основании документов (приказов) с грифом «Для служебного пользования», с которыми защите было отказано в ознакомлении.
– Председательствующая фактически устраивала допросы адвокатам по поводу их профессиональной деятельности.
– Председательствующий снимал вопросы, которые имели большое значение для защиты Сорокина.
– Суд в нарушение закона обеспечил участие в деле адвокатов по назначению, хотя в деле участвовали адвокаты по соглашению. Причем в процессе появились не просто защитники по назначению, а дублеры дублеров (назначались по два назначенца). Это беспрецедентно. Плюс за невыделение адвоката по назначению при наличии адвоката по соглашению руководитель адвокатской палаты получила частное определение.
– Вновь вступившим адвокатам не предоставлялась возможность знакомиться с материалами уголовного дела и им не предоставлялась возможность встретиться наедине со своими подзащитными (адвокаты Каталымова, Гуревич, Стаских и другие).
– График работы суда фактически исключал возможность подготовиться к защите и лишал права на отдых. Часто работали после 18:00 и даже до 23:15.
– В «аквариуме», где с утра до позднего вечера находились подсудимые, плохо слышно, видно, душно, а пара заседаний проводилась в зале, где «аквариум» был без аудиосвязи. В контексте лишения консультаций с адвокатами Сорокин вообще был лишен возможности нормально работать.
– Суд продолжал работу, несмотря на угрожающие для жизни состояния подсудимых (к примеру, давление 180 с кровоизлияниями в глаза), констатированные скорой, а также в отсутствие в ряде случаев заключения врача о возможности участвовать в судебном заседании.
Происшедшее в Нижегородском районном суде комментирует Андрей Бабушкин, член Совета при Президенте РФ по правам человека:
– По делу Сорокина я увидел два вида нарушений – нарушения типичные и экзотические. Типичным является недопуск защитника из числа иных лиц, Захара Прилепина. Суд может допустить такого защитника по ходатайству обвиняемого. Но когда дело имеет резонансный характер и судья хочет унизить, деморализовать, ослабить волю обвиняемых, то отказывает в допуске защитника, даже если это уважаемый человек. Другое типичное нарушение – это судебная гонка, когда человека поднимают в шесть утра, потом везут в суд. Он попадает в конвойное помещение, сидит там несколько часов, там же принимает пищу, не может во время процесса в туалет сходить. Понятно, что это приводит к стрессовой ситуации любого самого психологически устойчивого человека. Это делается для того, чтобы парализовать волю людей. Таких типичных нарушений в деле Сорокина я нашел около десятка. Но есть и экзотические.
Например, судебная гонка, когда любой ценой пытаются быстрее рассмотреть дело, потому что в апреле истекает срок привлечения к уголовной ответственности. Но что судья – ребенок? Не понимает, что до апреля приговор все равно не вступит в законную силу? Судья прекрасно это понимает. То есть судья у кого-то находится на коротком поводке и чья-то злая воля управляет процессом. Ну, и здесь я вижу элемент такого правоохранительного, судебного злобствования.
Вот такого рода вещи показывают, что даже по резонансным делам обеспечить независимость судов нам не удается. Этот процесс показал, что мы еще не имеем независимого правосудия.
Евгений Минченко, политолог:
- На мой взгляд, дело [возбужденное против Сорокина] выглядит очень странно. Действительно, там большое количество несостыковок. На мой взгляд, оно появилось очень вовремя - Сорокин был одним из ключевых политических игроков в Нижегородской области и это уголовное дело помогло, собственно, от него избавиться как от одного из факторов политического влияния.
Михаил Виноградов, глава фонда "Петербургская политика":
- Понятно, что политическая подоплека в подобного рода процессах существенна. Сорокин длительное время был одной из ключевых фигур в политике Нижнего Новгорода и области, в том числе довольно жестко себя поставил во время последней смены губернатора. Не вдаваясь в нюансы обвинения, понятно, что арест Сорокина преследовал в том числе и задачи его нейтрализации на политической сцене.
