В подвале СИЗО
На минувшей неделе судья Нижегородского райсуда решила ускорить процесс, назначив заседания в ежедневном режиме. Но планы спутали вышестоящие коллеги – 31 января состоялось заседание Нижегородского областного суда, где рассматривали апелляционную жалобу на продление срока содержания подсудимых под стражей. Напомним, Олег Сорокин находится в СИЗО уже больше года, бывшие полицейские – свыше полугода.
Подсудимых в суд не повезли. Их привели в конвойное помещение следственного изолятора, откуда велась трансляция в зал суда. Привели чуть ли не за полчаса до начала заседания. Спустя довольно продолжительное время (порядка полутора часов) Олег Сорокин пожаловался на жуткий холод. Он рассказал, что из-за аварии в подвальном помещении, где расположено конвойное помещение, отключили отопление. Температура воздуха там немногим отличалась от уличной. Батареи отопления были холодными. При этом было видно, что сотрудники СИЗО ходили в уличной одежде, а Олег Сорокин был в олимпийке.
Он попросил сделать пятнадцатиминутный перерыв, чтобы надеть теплую куртку, – для этого его должны были этапировать в камеру и обратно. Ходатайство поддержали адвокаты. И вопреки сложившейся в Нижегородском райсуде дурной традиции не слышать заявлений защиты судья ходатайство удовлетворил. Правда, спустя три часа, когда подсудимые как следует промерзли.
Пятнадцатиминутный перерыв пролетел быстро. Никто из обвиняемых не смог даже перекусить, а ведь некоторым из них, страдающим сахарным диабетом, необходимо следить за содержанием глюкозы в крови. А для этого – соблюдать режим питания. Роману Маркееву из-за заболевания необходимо принимать пищу каждые три часа. Адвокаты об этом тоже ходатайствовали, но на сей раз услышаны не были.
Суд заседал до вечера без перерыва на обед. Обвиняемые и их защитники (среди которых тоже есть диабетики) были лишены пищи на протяжении минимум семи часов. А если бы кто-нибудь из-за этого впал в гипогликемическую кому, кто-то бы за это ответил?
«К большому сожалению, состоявшееся заседание я не могу в полной мере назвать справедливым судебным разбирательством, как это предусматривается всеми международными нормами и российскими конституционными принципами.
Во-первых, в течение всего дня подсудимые содержались в холодной клетке. Там реально была уличная температура – они много раз об этом заявляли. Более того, первые три часа Олег Сорокин содержался там без верхней одежды, что явно было бесчеловечным обращением и имело все признаки пытки, – рассказывает адвокат Дмитрий Кравченко. – Во-вторых, все время судебного разбирательства, которое продолжалось более семи часов, ни подсудимые, ни участники процесса как минимум со стороны защиты были лишены возможности приема пищи. В том числе подсудимые, которые страдают диабетом, хотя им предписано принимать пищу каждые три часа. И это создавало угрозу для их жизни и здоровья».
Защищаться в условиях, когда лязгаешь зубами от холода и голода – проблематично. Тем более что и обвиняемые, и их адвокаты не были готовы к судебному заседанию – их уведомили о рассмотрении апелляции только накануне вечером, а некоторые узнали об этом утром. Чтобы познакомиться с пятью томами дела, суд предоставил обвиняемым и защите всего 10 минут.
«Естественно, за 10 минут нельзя познакомиться с материалами дела. Мы говорили об этом суду. Мы говорили, что Сорокин должен иметь возможность проконсультироваться со своими защитниками в условиях конфиденциальности – а это невозможно, потому что последние несколько дней мы беспрерывно заседаем в суде первой инстанции, и возможностей для конфиденциальных встреч у нас нет. И суду, и прокурору мы заявили отвод, потому что в данном случае речь шла о нарушении базовых, фундаментальных прав граждан, а такое отношение представителей суда и прокуратуры свидетельствует об их явной заинтересованности в исходе дела», – рассказывает Дмитрий Кравченко.
Кроме этого, выяснилось, что суд первой инстанции не приложил к делу несколько важных документов, в том числе тех, которые касались государственной тайны.
Все заявленные адвокатами ходатайства остались без удовлетворения. В результате был вынесен вполне ожидаемый вердикт – оставить в силе решение суда первой инстанции в части содержания под стражей подсудимых до 1 апреля.
Осторожно, заседание закрывается
На следующий день в Нижегородском райсуде внезапно «всплыло» понятие секретности, о котором так настойчиво предупреждали адвокаты.
Напомним, что на одном из первых заседаний нового года адвокат Евгения Воронина Андрей Юдин выступил с ходатайством о передаче дела в Нижегородский областной суд для рассмотрения в закрытом режиме из-за сведений и документов, которые до сих составляют государственную тайну – под грифом «секретно» и «совершенно секретно».
К их числу относятся документы, содержащие сведения об используемых или использованных при проведении в 2004 году оперативного эксперимента в отношении Александра Новоселова силах, средствах, источниках, методах и планах, а также о лицах, которые оказывали на конфиденциальной основе содействие работникам милиции в проведении оперативного эксперимента.
Тогда адвокаты и подсудимые поясняли, что само упоминание о фактах, являющихся секретными, в ходе открытого судебного процесса – преступление. И за это можно «огрести» по закону. Суд тогда отложил заседание, чтобы дать возможность обвинению уточнить – что это за документы и можно ли их оглашать в открытом судебном слушании.
Адвокат Шота Горгадзе – член Совета по правам человека при Президенте РФ – тогда удивлялся: «Прокуратура – как мы видим, совершенно не готовая к процессу, не знающая материалов дела, – просит до понедельника время только для того, чтобы отправить запрос: “а как эти секретные документы оказались в материалах дела?” Какая разница, как они там оказались, – они там уже есть. Если они там есть, имеет районный суд право слушать это дело? Не имеет права. Какие ответы мы хотим получить к понедельнику? Вот поэтому я и возражал: какой бы ответ ни получила прокуратура, есть закон, который надо соблюдать. Это дело подсудно областному суду».
Однако на следующем заседании судье была предоставлена некая бумага – ответ от МВД, в котором якобы говорилось, что документы были рассекречены еще в 2013 году. Председательствующая вынесла решение об отказе переноса дела на рассмотрение в облсуд. Адвокатам с этим документом ознакомиться не дали. И в материалы дела его не внесли.
На это бывший полковник МВД Евгений Воронин сказал прямо: «Ваша честь, вас обманули. Я знаю, как рассекречиваются документы, по мне конкретно это может произойти только комиссионно или после моей смерти. Но то, что мы услышали сегодня, означает, что вас обманули».
Эту же тему 17 января в прямом эфире радиостанции «Вести ФМ» прокомментировал ведущий программы «Полный контакт» Владимир Соловьев. Известный журналист заявил, что надо проводить расследование, найти и наказать виновных.
«Согласно ответу, засекреченных документов в материалах дела нет. Копии тех, что в деле имеют гриф “совершенно секретно”, были ранее рассекречены, просто штамп на документе не поставили. Ну, вот какой уровень наглости? То есть что это, люди совершают служебные преступления, подлоги? Ну и что, какой-нибудь судья в эту чушь поверит? Что значит штамп забыли поставить? Значит, надо проводить расследование, виновные должны быть наказаны, найдены».
Тем не менее слушание дела было продолжено в районном суде.
И вот 1 февраля суд наступил-таки на грабли секретности. В качестве свидетеля вызвали бывшего замначальника ГУ МВД РФ по Нижегородской области Виктора Цыганова, и прокурор Елена Шкаредная ходатайствовала о проведении его допроса и всех других свидетелей, связанных с работой в правоохранительных органах, в режиме закрытого заседания.
«Их показания могут представлять собой служебную тайну», – пояснила прокурор. Что называется, приплыли. Тогда предложение защиты отклонили, а теперь пытаются защитить гостайну полумерами.
Несмотря на возражения адвокатов, судья Екатерина Кислиденко удовлетворила ходатайство обвинения. Всех слушателей и журналистов удаляют из зала заседания. Ну и где тут логика?
«Я категорически возражаю, так как понятия “служебная тайна” официально не существует. Есть понятие “государственная тайна”. Мы, допрашивая свидетеля, не сможем обойти вопросы, связанные с гостайной, но тогда либо закрывать весь процесс, либо проводить его весь в открытом формате», – прокомментировал адвокат Евгения Воронина Андрей Юдин.
«В Уголовно-процессуальном кодексе такого понятия, как “служебная тайна”, не существует! Здесь налицо подмена понятий. Этот запрет связан не с защитой свидетелей, а со стремлением впоследствии избежать наказания за нарушение закона при рассмотрении дела, в материалах которого действительно есть секретные документы», – присоединился к коллеге адвокат Дмитрий Артемьев.
Олег Сорокин также возражал. «Я ранее читал и подписывал документы, в том числе подписанные вызванным свидетелем, которые содержали гриф “совершенно секретно”. Я давал подписку о неразглашении гостайны. Как я теперь буду свидетелю задавать вопросы? Какой-то закрытый временный режим, на мой взгляд, недопустим. Ранее было принято решение проводить процесс в открытом формате, давайте так и будем делать. Сейчас мы видим желание обвинения сделать процесс закрытым от СМИ, чтобы мы не могли доносить свою точку зрения, а вызванные в суд профессионалы не смогли бы компетентно объяснить, что происходило», – сказал Олег Сорокин.
В перерыве другие адвокаты рассказали информационному порталу «Столица Нижний», что в деле все же остались засекреченные документы. По их словам, Виктор Цыганов в ходе допроса часто отказывался отвечать на вопросы, объясняя это гостайной. Он, говорят защитники, заявил, что не видит никаких нарушений в действиях Воронина и Маркеева и не понимает, за что их судят.
