Каждый, у кого хоть однажды был гипертонический криз, знает, каково это – жить с высоким давлением. И как тяжело бывает, если его резко сбивают препаратами. Ощущение, что ты под водой: голоса доносятся откуда-то издалека, изображение плывет. В таком состоянии сложно что-то понимать.
Со «Скорой» у порога
Роман Маркеев был госпитализирован в медчасть при СИЗО. И оттуда его несколько раз за неделю привозили в суд. Но состояние бывшего полицейского было таково, что приходилось прерывать заседание и вызывать ему «Скорую».
18 января его подняли с больничной койки и доставили в суд в сопровождении фельдшера. При этом бригада реанимации дежурила у здания суда в течение всего заседания. Так под высоким давлением и проходило заседание.
После того как государственный обвинитель допросил участвующего в процессе в качестве потерпевшего Александра Новоселова, адвокат Е. Воронина Шота Горгадзе попросил время для консультации с подзащитным.
«В тот день, на который назначено судебное заседание, наших подзащитных вывозят в пять часов утра в суд, – пояснил Горгадзе. – И пообщаться в следственном изоляторе наедине, иметь конфиденциальную встречу у защиты нет никакой возможности».
Ходатайство поддержали адвокат Олега Сорокина Дмитрий Артемьев, зачитавший просьбу от имени подзащитного, а также другие подсудимые. Им также необходимо время, чтобы согласовать позиции с адвокатами. Сделать это в зале суда или в конвойном помещении при свидетелях затруднительно.
При этом Роман Маркеев напомнил о своей болезни. Он сказал, что из-за плохого самочувствия и лекарств не помнит то, что говорил Новоселов 16 января. Тогда ему дважды за полдня вызвали «Скорую», но процесс не прервали.
«Улучшения состояния моего подзащитного Маркеева Романа не произошло, – прокомментировал адвокат Кирилл Коптелов. – Роман может не выдержать этого судебного заседания с точки зрения состояния здоровья, не говоря о более тяжких последствиях».
Секретная справка о секретности?
А что же стало с грифом «Секретно», который обнаружили адвокаты на нескольких документах в уголовном деле? – спросит внимательный читатель. Тем же, кто пропустил предыдущую публикацию об этом, напомним: ранее адвокат Евгения Воронина Андрей Юдин ходатайствовал о передаче дела на рассмотрение в областной суд, так как в материалах дела есть секретные и совершенно секретные документы.
По закону такие дела должны рассматриваться судами субъектов РФ. Сперва прокурор настаивала, что в деле нет секретных документов. Затем, когда защита Евгения Воронина показала их в материалах дела, гособвинитель попросила перерыв для получения разъяснений от МВД.
На следующем заседании судье была представлена некая бумага – ответ от МВД, в котором якобы говорилось, что документы были рассекречены еще в 2013 году. Председательствующая вынесла решение об отказе переноса дела на рассмотрение в облсуд. Адвокатам с этим документом ознакомиться не дали. И в материалы дела его не внесли.
На это бывший полковник МВД Евгений Воронин сказал прямо: «Ваша честь, вас обманули. Я знаю, как рассекречиваются документы, по мне конкретно это может произойти только комиссионно или после моей смерти. Но то, что мы услышали сегодня, означает, что вас обманули».
Тем не менее слушание дела было продолжено в районном суде. После допроса Александра Новоселова – бывшего охранника Михаила Дикина, который отсидел 16 лет за покушение на Олега Сорокина, объявлен перерыв в судебном заседании до 23 января.
Напомним, что Олегу Сорокину инкриминируют эпизоды 14-летней и пятилетней давности. Они уже рассматривались судами, по ним приняты решения, которые вступили в законную силу. Сорокина признали непричастным.
Эксперты говорят
Владимир Соловьев, журналист, ведущий программы «Полный контакт» радиостанции «Вести ФМ»:
- Согласно ответу, засекреченных документов в материалах дела нет. Копии тех, что в деле имеют гриф “Совершенно секретно”, были ранее рассекречены, просто штамп на документе не поставили. Ну, вот какой уровень наглости? То есть что это, люди совершают служебные преступления, подлоги? Ну и что, какой-нибудь судья в эту чушь поверит? Что значит штамп забыли поставить? Значит, надо проводить расследование, виновные должны быть наказаны, найдены.
Александр Прудник, социолог:
– Не успело на предыдущем заседании суда обнаружиться, что в деле фигурируют документы с грифом секретности, как на следующем же заседании оказывается, что гриф этот ничего не значит и документы на самом деле несекретные. Причем аргументация такого решения не могла не вызвать удивления.
Конечно, такие казусы, регулярно случающиеся на этом процессе, не могут не удивлять любого человека, которому на собственном опыте приходилось сталкиваться с юридическими документами. Он просто не может представить себе, что где-то у него примут один заверенный нотариусом документ за другой на основании объяснения, что просто на данном документе забыли поставить правильный штамп. Поскольку такое положение невозможно даже в незначительном частном деле, то не может не вызывать соответствующие вопросы ситуация, когда подобное происходит во время серьезного судебного процесса.
А понимание этой стороны процесса вновь и вновь вызывает вопрос: так за что же на самом деле судят Олега Сорокина?
Артем Фоменков, политолог:
– В течение всего не очень пока длительного процесса по делу Олега Сорокина, Евгения Воронина и Романа Маркеева последнему из них регулярно становится плохо в ходе судебных слушаний – трижды на заседания суда к нему приезжала «Скорая». Известно, что в последнее время в непосредственной близости от здания Нижегородского районного суда в дни, когда там проходят заседания по делу Сорокина, почти постоянно дежурит реанимобиль, а это значит, что угроза здоровью и жизни Маркеева, видимо, действительно имеется.
Важно отметить, что статья 253 УПК РФ «Отложение и приостановление судебного разбирательства» гласит в том числе: «…в случае его [подсудимого] психического расстройства или иной тяжелой болезни, исключающей возможность явки подсудимого, суд приостанавливает производство в отношении этого подсудимого соответственно до его розыска или выздоровления и продолжает судебное разбирательство в отношении остальных подсудимых. Если раздельное судебное разбирательство препятствует рассмотрению уголовного дела, то все производство по нему приостанавливается».
То есть в принципе судебные заседания вполне могут быть приостановлены вплоть до выздоровления – к сожалению, частичного, ибо здоровье у подсудимого, увы, уже подорвано. Но ввиду ряда обстоятельств, о которых уже немало написано и сказано, верится в такое решение суда с трудом.
Рассмотрение же дела без участия Маркеева недопустимо – хотя бы уже потому, что пока лишь его участие в «эксперименте», который следствие и посчитало преступным, более или менее признается всеми сторонами процесса. Воронин, судя по всему, в нем участия вообще не принимал, относительно участия и роли Сорокина в этом мероприятии существуют разные мнения. Гипотетически может возникнуть ситуация, когда ввиду отсутствия больного Маркеева именно он и будет «назначен» главным виноватым в преступлении в отношении Новоселова.
То есть, исходя из общегуманистических и правовых обстоятельств, в текущей ситуации слушания лучше отложить до того времени, когда Маркеев сможет полноценно принимать участие в процессе.
Константин Барановский, гуманитарный технолог:
– Суд отказал обвиняемому Роману Маркееву в возможности пройти курс лечения, прежде чем процесс с его участием продолжат, хотя Маркеев официально госпитализирован и во время нахождения в СИЗО размещается в больнице, на заседания суда его сопровождает фельдшер изолятора. Более того, уже трижды на заседания суда Маркееву вызывалась «Скорая помощь», специалисты которой неизменно фиксировали плохое самочувствие обвиняемого.
Я не вижу никаких разумных причин для такого решения. Человек явно не симулирует, у него действительно плохо со здоровьем – в чем необходимость ухудшать его положение? Разве что у суда есть установка вынести приговор к определенной дате? Или суду хочется, чтобы обвиняемых стало на одного меньше? Попахивает бессудной расправой.
Вызывает удивление и позиция Сергея Шунина, участвующего в процессе в статусе адвоката потерпевшего Новоселова.
Шунин известен своей работой в «Комитете против пыток», который стоит на защите прав обвиняемых и заключенных. Да и название комитета весьма красноречиво. И вот один из сотрудников комитета, Сергей Шунин, выступает за продолжение процесса, несмотря на плохое самочувствие Маркеева, фактически оправдывая пытки. Потому что принуждение тяжелобольного человека к участию в процессе и отказ в лечении – это явно форма пытки.
Мне видится, у Шунина есть проблемы с этикой. Милосердие вообще не является лишним, но быть правозащитником и призывать к мучениям другого человека – это как минимум странно. Я понимаю, что Шунин оправдывает это для себя необходимостью соблюдения прав Новоселова, но разве это повод для нанесения ущерба здоровью и создания угрозы жизни обвиняемому, в нашем случае – Маркееву?
Возможно, руководству «Комитета против пыток» стоит выступить с публичной позицией по данному вопросу, потому что позиция Шунина бросает тень на репутацию этой правозащитной организации.
