Первое в новом году заседание состоялось 10 января. Сенсацией стало участие в процессе столичного адвоката, члена Совета по правам человека при президенте Российской Федерации, ведущего правовой рубрики в программе Владимира Соловьева «Полный контакт» на радио «Вести ФМ» Шота Горгадзе. Он прибыл для защиты Евгения Воронина (интервью адвоката см. на с. 9).
Заседание продлилось почти 11 часов (с перерывом на обед). Большая часть времени ушла на решение процедурных вопросов, связанных главным образом с обеспечением права Евгения Воронина на защиту. Сперва разбирались с ситуацией, сложившейся вокруг назначенных судом защитников Воронина – Владимира Кандина и Нины Платовой. Долго выясняли, почему Н. Платова без объяснения причин не явилась в судебное заседание. В. Кандин же неоднократно заявлял, что ознакомился не со всеми материалами, относящимися к эпизоду с участием его подзащитного.
После того как в качестве защитников Воронина заявились сразу трое адвокатов: Шота Горгадзе, известный московский адвокат Сталина Гуревич и нижегородец Андрей Юдин, представлявший интересы Воронина на этапе предварительного следствия, – полицейский в отставке несколько раз пробовал отказаться от защитников, предоставленных ему судом. Он пояснял, что не получает от них никакой помощи и не желает в дальнейшем оплачивать их услуги. Однако суд его заявления оставил без удовлетворения.
Новые защитники ходатайствовали о предоставлении им времени для ознакомления с материалами дела. Адвокат Сталина Гуревич просила дать хотя бы два часа, чтобы войти в тему и пообщаться с подзащитным. Суд отказал адвокатам в такой возможности, заподозрив Воронина и его защитников в затягивании процесса. Однако в результате процесс затянулся дольше чем на два часа, поскольку, получив отказ, адвокат Шота Горгадзе заявил отвод судье. На принятие решения по данному ходатайству также потребовалось время.
Вечером 10 января судья была полна решимости продолжать заседание, несмотря на то что один из подсудимых – Роман Маркеев почувствовал себя плохо. После восьми часов работы судья отклонила ходатайство адвокатов о перерыве до утра, заявив, что запланированный допрос потерпевшего непременно состоится. Однако все же согласилась вызвать «Скорую» для Маркеева.
Медиков прождали минут сорок. Они осмотрели Романа Маркеева, померили уровень сахара и давление (160/100). После оглашения медицинских документов, составленных по результатам осмотра, даже государственный обвинитель ходатайствовал о завершении заседания. Был объявлен перерыв до 11 января.
На следующий день заседание «взорвало» заявление Андрея Юдина, адвоката Евгения Воронина. Он выступил с ходатайством о передаче дела в Нижегородский областной суд для рассмотрения в закрытом режиме из-за сведений и документов, которые до сих составляют государственную тайну. Они идут под грифом «Секретно» и «Совершенно секретно».
Например, в деле фигурируют документы, содержащие сведения об используемых или использованных при проведении в 2004 году оперативного эксперимента в отношении Александра Новоселова силах, средствах, источниках, методах и планах, а также о лицах, которые оказывали на конфиденциальной основе содействие работникам милиции в проведении оперативного эксперимента.
Выступившие в суде адвокаты и сами подсудимые старались тщательно избегать любых указаний на то, о каких конкретно сведениях и документах идет речь, пояснив, что само упоминание о них в ходе открытого судебного процесса является недопустимым и может повлечь предусмотренную законом ответственность. Однако в ответ на вопросы суда были упомянуты личные дела сотрудников МВД, в том числе не являющихся даже свидетелями по данному делу, а также сведения о том, какими способами была получена оперативная информация о том, что Новоселов располагает сведениями о покушении на Олега Сорокина, которое было совершено 1 декабря 2003 года и раскрыто милицией в 2004 году.
Ходатайство поддержали и другие защитники. Адвокаты также напомнили, что обвинительное заключение прошло все стадии согласования и было утверждено заместителем Генерального прокурора РФ, причем уже после того, как защита указывала на наличие в деле секретных документов.
«Реально они появились на этапе предварительного расследования, – пояснил Дмитрий Кравченко, адвокат Олега Сорокина. – В ходе предварительного расследования защитой заявлялось, что там находятся секретные документы».
Следствие на это никак не отреагировало, в дальнейшем на это никак не отреагировала и прокуратура, которая якобы подробно изучила материалы дела.
«Защита лукавит, – возразила было Шкаредная. – Все материалы рассекречены в 2004 году».
Однако, после того как суд по настоянию адвокатов запросил ее мнение по поводу ряда конкретных документов, список которых представила защита, гособвинитель признала, что на указанных документах стоит гриф «Секретно» или «Совершенно секретно» и при этом нет указаний на их рассекречивание.
Прокурор запросила время для изучения ситуации до утра понедельника. Адвокаты и подсудимые разошлись во мнениях: одни считали, что нужно дать обвинению возможность во всем разобраться, другие настаивали на продолжении процесса.
Адвокат Шота Горгадзе, возражавший против объявления перерыва для получения представителем гособвинения дополнительной информации, подчеркнул, что никакие новые письма и объяснения не изменят зафиксированных в сегодняшнем заседании фактов.
«Прокуратура – как мы видим, совершенно не готовая к процессу, не знающая материалов дела – просит до понедельника время только для того, чтобы отправить запрос: “А как эти секретные документы оказались в материалах дела?” Какая разница, как они там оказались – они там уже есть. Если они там есть, имеет районный суд право слушать это дело? Не имеет права. Какие ответы мы хотим получить к понедельнику? Вот поэтому я и возражал: какой бы ответ ни получила прокуратура, есть закон, который надо соблюдать. Это дело подсудно областному суду, – констатировал Шота Горгадзе. – Это переломный момент в ходе судебного процесса. Если данное ходатайство не будет удовлетворено, я обращусь в ФСБ и Верховный суд».
Судья не смогла отказать обвинению (хотя защите отказывала практически во всех ходатайствах) и объявила перерыв до 14 января.
Утром понедельника оказалось, что на заседании по состоянию здоровья не может присутствовать Роман Маркеев, у которого сахарный диабет второго типа и гипертония. Слушание дела перенесено на 16 января.
Напомним, что Олег Сорокин арестован 19 декабря 2017 года. Ему инкриминируются эпизоды 14-летней и 5-летней давности, по которым судами уже вынесены приговоры, вступившие в законную силу. Судебными решениями установлена непричастность Сорокина к данным эпизодам.
Где здесь профессионалы?
Шота Горгадзе, адвокат, член Совета при президенте РФ по правам человека и развитию гражданского общества:
– То, что в материалах дела находятся документы с грифом «Секретно» и «Совершенно секретно», я думаю, уже стало очевидно для всех. Что суд не имеет никакого права рассматривать это дело, а обязан передать его по подсудности в суд субъекта, в областной суд, – это тоже, на мой взгляд, очевидная вещь. Но меня здесь удивило другое – то, что государственные обвинители в количестве трех человек утверждали, что там нет секретных материалов и все материалы рассекречены, и они продолжали это утверждать ровно до тех пор, пока им защита не указала номера страниц в каждом томе, где находятся секретные документы. Я всегда за профессиональный подход. Где здесь профессионализм, для меня большой вопрос.
Делосшиватель поломался
Захар Прилепин, писатель, член Центрального штаба Общероссийского народного фронта:
– После новогодних каникул еще раз заглянул на суд к Олегу Сорокину.
На первом заседании появился известный адвокат Горгадзе из Москвы, вызвался защищать Воронина. Просил дать ему всего два часа, чтобы въехать в тему и поговорить с подзащитным. Отказали, конечно.
Дальше еще веселее.
На суде по делу Сорокина вдруг выяснилось, что в деле есть материалы с грифом «Секретно» и «Сов. секретно». Это как раз неудивительно, потому что в деле речь идет об оперативно-разыскном мероприятии (ОРМ), а под каждое ОРМ оформляется стопка бумаг – приказов, заданий, рапортов, и эти бумаги засекречиваются. А еще есть кипа ведомственных инструкций по ОРД. Это знает каждый, кто служил в органах МВД, и даже я, хотя, по мнению судьи и прокурора, у меня недостаточно опыта и знаний, чтобы участвовать в рассмотрении этого дела.
Удивительно другое. Вот эта прокурор, которая заявила, что у меня не хватит знаний, и эта судья, которая поддержала позицию прокурора, сильно удивились, когда защитники полковника милиции Воронина сообщили им о наличии в деле секретных материалов. Прокурор поначалу даже заявила, что нет таких материалов в деле. Но потом ей указали номера томов и листов, и она признала, что да, стоит на этих листах гриф «Секретно» и нет на них никаких указаний на то, что материалы рассекречены.
А это значит, что дело с самого начала занесли не в тот суд. Потому что все дела, связанные с гостайной, по закону рассматривает областной суд, а не районный. Это я тоже знаю, в отличие от…
Прокурор попросила перерыв до понедельника. Судья перерыв объявила. Будут думать, что делать.
Есть смысл подозревать, что все дело такое – местами несуразное, местами сырое, местами нитки торчат.
Несите другой делосшиватель. Этот поломался.
Дело обрастает двусмысленными подробностями
Александр Прудник, социолог:
– Непредвзятому стороннему наблюдателю не может не бросаться в глаза, что чем дальше движется судебное дело Олега Сорокина, тем большим количеством двусмысленных подробностей оно обрастает.
События судебного заседания 11 января демонстрируют странную логику стороны обвинения. Защита указала на тот очевидный факт, что в деле имеются документы с грифом «секретно», в силу чего оно не может рассматриваться в районном суде.
И вновь непредвзятый наблюдатель с удивлением должен заметить, что не может профессиональный юрист, готовивший обвинительное заключение для суда, не знать об этом. И вдруг такая небрежность! Ведь очевидно, что поскольку процесс находится в центре общественного внимания и его фигурантом является бывший глава города – политик и бизнесмен, – юридическая сторона процесса должна быть безупречной, чтобы не возникало никаких сомнений в чисто уголовном характере этого процесса. Вместо этого демонстрируется удивительная небрежность. Как будто предварительная подготовка обвинения носила поверхностный формальный характер в расчете на то, что конечный результат процесса уже предрешен.
