Впрочем, машина правосудия не знает ни жалости, ни праздности. Она перемалывает в своих жерновах человеческие судьбы еще до вынесения приговора. Выкручивает руки, наотмашь бьет по нервам. Лишь бы добиться своего. Не дыба, так моральная пытка. Как можно иначе назвать решение судьи, которая отказала несовершеннолетнему сыну в свидании с отцом?
Отказала совершенно иезуитски, сперва потребовав, чтобы подросток прилетел в Нижний Новгород из-за границы и лично написал заявление с просьбой о свидании. А потом просто взяла и запретила. Почему? Суд не должен никому ничего объяснять. Так было кому-то нужно.
Об этом рассказал Олег Сорокин в ходе судебного слушания:
– Мой несовершеннолетний сын специально приехал из-за границы, его вызвали в суд, где он подал ходатайство о свидании, но ему было отказано. Это жестокий способ давления на меня. Разрешение или запрет на свидания с родственниками стали средством влиять на меня.
Ранее Олег Сорокин отказался от поста депутата Законодательного собрания. Сложил депутатские полномочия и его старший сын Никита. Это было условием договоренности со следствием: иначе свидания с младшим сыном не получишь.
Но этого мало. Судья не участвовала в договоренностях со следствием. И возможность увидеть сына-подростка вновь стала предметом торга.
«Я получил новый пакет требований, которые должен исполнить, чтобы получить разрешение на свидание с родственниками», – приводит слова Сорокина мэтр нижегородской журналистики Валентина Бузмакова.
И на сей раз, видимо, речь идет не о политике, а о бизнесе. Кому-то очень плохо спится, зная, что строительная компания, созданная Олегом Сорокиным, по-прежнему работает, дома для нижегородцев строит. И доход приносит. Не ему. Значит, надо давить, перемалывать человека в жерновах, пока не сдастся.
Независимый суд странным образом идет на поводу у этого таинственного «кого-то».
– Судебное заседание носит все более репрессивный характер, – выступил на процессе Олег Сорокин. – Запрещена съемка судебного заседания СМИ, запрещена аудиозапись заседания, которая потом могла бы быть приобщена к протоколу. Мне было отказано без всяких оснований иметь общественного защитника.
Общественным защитником вызвался быть известный писатель, член Центрального штаба Общероссийского народного фронта Захар Прилепин. Он уже не в первый раз пришел в суд. И ему вновь отказали.
– Он является неким фантазером, – сказал потерпевший А. Новоселов.
А прокурор заявила, что писатель не может защищать Сорокина, потому что у Прилепина нет юридического образования.
Зато у него есть жизненный опыт побольше, чем у многих юристов, находившихся в зале суда. И понятие фронтового братства – своих не бросать. Даже если против них направлена вся мощь судебной машины.
Что Сорокин – свой, Захару стало понятно в тот момент, когда понадобилась помощь Донбассу. Никто из бизнесменов и политиков не отважился открыто и честно откликнуться на призыв Прилепина о сборе гуманитарного груза. А Сорокин – согласился немедленно. И отправил продуктов, одежды, медикаментов на 10 млн рублей. Сделал это открыто и гласно.
Однако судья посчитала, что защитников у Сорокина достаточно.
– Но я все равно буду присматривать за делом, – поставил точку Прилепин.
«И с этой минуты все изменилось, – пишет Валентина Бузмакова. – С Прилепиным лучше не враждовать. Он еще недавно был на настоящей войне. И удар держать всегда умел. Его можно любить или ненавидеть, но то, что это герой нашего времени – не поспоришь. Его книги читают, по телевизору одна за другой идут его авторские программы, Прилепин встречается с президентом, только что его избрали в Центральный штаб ОНФ. Так что у Сорокина появился серьезный сторонник».
Может, оно и так. Но факт остается фактом: человек под арестом, его сына-подростка не допустили на свидание с отцом, дело, которое он построил, под угрозой. А суд пост не соблюдает – пережевывает судьбу, только кости хрустят. «Но есть и Божи суд», – как писал поэт.
