- Игорь Михайлович, в народе школу № 91 называют «Богдановской». Неофициально, но это, как известно, еще более значимо. В чем секрет вашего учительского успеха?
- Не умереть бы от скромности, но скажу: профессия учителя – героическая! Прежде чем думать о том, будут тебя любить или нет, надо спросить себя – надо тебе это или не надо.
В моей жизни сложилось так, что я работал в комсомоле с детьми, и именно комсомол дал толчок тому, что стало делом моей жизни. Чтобы быть хорошим учителем, надо не иметь больше ничего другого в жизни, потому что учитель – как и врач, который, уходя с операции, думает: а что будет с больным завтра? Хороший учитель думает о том, что будет с ребенком завтра, послезавтра, через год – он постоянно держит в голове судьбы детей.
- Все знают, что именно вам район обязан самим фактом того, что школа № 91 появилась. Как вам удалось этого добиться?
- Ничего особенного я не добивался… Я тогда был депутатом Верховного Совета СССР и директором школы № 94. В школе было 1800 человек, учились в две с половиной смены. Я пошел к Николаю Ивановичу Рыжкову – он тогда был председателем Совета министров СССР – и сказал: на такое количество детей в нашем районе должно быть еще две школы, а у нас одну никак не построят. И Рыжков написал на моем обращении: «Принять меры».
А в 1991 году Союз развалился, и документ перестал иметь силу. Но меня тогда поддержал Владимир Степанович Бодякшин (В. С. Бодякшин с 1988 по 1990 год – председатель Горьковского горисполкома. – Ред.) . Он сказал: «Будем строить».
Было очень тяжело, потому что денег не было, страна на пороге кризиса. Строили школу всем миром: дети учились во вторую смену, а мы с учителями в первую смену ходили на стройку: поднимали кирпич, убирали будущие кабинеты, месили раствор, штукатурили стены. Очень помогали родители и старшеклассники: привозили и собирали мебель, мыли классы.
– Как вы потом поделили учеников: кто переходит в новую школу, а кто остается в 94-й?
– Мы по-дружески подошли к этой ситуации и взяли ровно половину отличников, половину троечников, половину неуспевающих учеников – так мы называем двоечников. У нас первое время были очень серьезные инциденты с преступностью, но благодаря воспитательной системе получилось, что у нас практически исчезла эта проблема, как и проблема неуспеваемости.
- Что вы можете сказать про современных молодых учителей? Есть ли у вас сейчас дефицит кадров?
– По правде сказать, дефицит страшнейший. Мое убеждение, что учитель должен работать на одной ставке – это 18 академических часов в неделю. Сейчас ставка молодого учителя 10-12 тысяч в месяц – на них не проживешь. Поэтому в основном учителя работают по 23, 24 или 25 часов, есть те, кто работает по 30 часов и более.
Но это безумие! Учитель должен провести три-четыре урока, потом проанализировать их и подготовить три урока на следующий день. Представляете, если он каждый день ведет шесть уроков, а потом еще и готовится к шести урокам – это же 18-часовой рабочий день!
А если молодой учитель из-за недостатка опыта не выдержит прессинга урока, а дети, как известно, любят проверять учителей. Они хулиганят, он начинает нервничать и срывается. Два-три раза сорвался и – уходит из школы! Чтобы этого не произошло – вот самая большая забота администрации.
Мы «пестуем» молодых учителей. Если я чувствую, что на уроках у молодого педагога что-то не получается, я тихонечко прихожу в класс и сижу на уроке, смотрю, как дети себя ведут. Этим я помогаю и учителю, и ребятам. Мы беседуем с учителями, как лучше провести урок, как подготовить тему. Но нас сейчас на все не хватает – мы теперь, к сожалению, больше заняты бумажками, чем работой.
- Сейчас общество заставляет детей быть успешными. И учитель должен быть примером успешного человека. У вас это получается?
- Дети, которые у меня учились, считают меня успешным, потому что я никогда не унываю. И даже когда случаются трудности, я говорю: это как с погодой – нет плохой погоды, есть плохая подготовка.
Задача учителя – своим примером научить, как из какой ситуации лучше выйти и всегда помнить о том, что человек сильнее ситуации, нельзя раскисать, нельзя думать о том, что не осилишь, – такой вот я оптимист.
- Это все очень укладывается в скаутскую историю, которую вы привнесли в наш город. Как появились в вашей жизни скауты?
- Когда в 1991 году был последний съезд ВЛКСМ, я задал вопрос комсомольским боссам: вот вы разбегаетесь, а нам, учителям, которые непосредственно с детьми работают, что делать?
Дети хотят выделяться, кому-то подражать – это возможно сделать, только находясь в организации. Один, сам по себе ты никогда не выделишься. Как только разогнали Верховный Совет СССР, я бросил все в Москве и вернулся обратно в школу. Все, кстати, удивлялись: почему я не остался в московской квартире, на московской должности – я сказал, что поеду к детям, к своим детям.
Тогда и пионеров тоже разогнали, и именно в это время я встретился с очень интересным человеком – Жаком Морильоном – он был представителем Всемирного скаутского бюро в Москве. Он рассказал, что у нас, в России, с 1909 по 1921 год уже была скаутская организация. Ее потом закрыла Надежда Крупская и на ее месте организовала пионерское движение. Мы решили восстановить скаутинг и зарегистрировали новую организацию со старым именем. Сейчас она живет и действует.
Скаутинг – это игра в большую взрослую жизнь, но ребята-скауты учатся жизни не путем простого подражания, а пробуя все на себе. Скауты существуют в 180 странах мира. И важно, что этой организацией руководят взрослые, которые также являются скаутами, в отличие от пионерии, где вожатые не были членами пионерской организации.
В скаутинге есть очень много направлений: морские скауты, актеры, журналисты, экологи, разведчики. Специализации по-разному называются, но все они дают самое главное детям – веру в дружбу, честность и порядочность. Еще один важный принцип: скауты всегда вне политики. Это мне больше всего в скаутинге нравится, потому что мое глубокое убеждение – ребенок не должен быть закодирован какой-то идеологией, у детей должно быть счастливое детство: без манипуляции детьми со стороны политиков, без насилия, без каких-то угроз.
– Многие помнят лагерь комсомольского актива «Молодая гвардия», который вы возглавляли. Какую роль в вашей карьере сыграл комсомол?
– Самую главную. Комсомол – это ответственность: там всегда было понимание того, что если я чего-то не сделаю, то этого не сделает никто. В комсомоле было все очень жестко и четко. Если мне было поручено провести, например, конференцию, то выполнять нужно было безукоризненно.
Когда я пришел в Ленинский райком комсомола, а потом в райком партии и сказал, что предлагаю провести лагерь комсомольского актива для школьников, меня без проволочек пригласили к секретарю и спросили, что для этого нужно. Не как я буду это делать, а что нужно, чем помочь!
Вопросы решались быстро: автобусный парк выделил автобусы, профсоюзы дали деньги на продукты, завод «Теплообменник» предоставил базу, а мы подбирали вожатых и писали программу. Сейчас все по-другому. Многое уходит в сторону, в том числе – работа с детьми. Тогда в первую очередь спрашивали за работу, а сейчас спрашивают отчеты.
Но все равно, я благодарен судьбе, что все сложилось таким образом. Если бы мне сказали – вернись назад, я бы пошел этим же путем. Рядом со мной были всегда хорошие добрые люди, которые если даже не поддерживали, то хотя бы не мешали.
Благодарен Ленинскому району, в котором работаю с 1980 года. Здесь всегда понимали, что я делаю что-то нужное и полезное: хоть лагерь актива «Молодая гвардия», хоть дела в школе № 97, потом в 94-й, а сейчас в 91-й.
Я иногда шучу, что ничего сверхъестественного не делаю – просто выполняю закон об образовании. Работаю с детьми как положено, чтобы у них были хорошие уроки, хороший отдых: и летний, и зимний, и каждодневный; кружки и секции.
Сейчас у нас на учете по делам несовершеннолетних нет ни одного ребенка – это значит, что в школе детям комфортно, поэтому они не делают гадостей. Детей плохих не бывает! Вот если мы, взрослые, не работаем с детьми, то мы плохие.
Школа – это институт, который делает будущее страны. Поэтому в школе должно быть все самое лучшее. Если дети будут обучаться по старым технологиям, в старых стенах, по старым учебникам – они привнесут в общество старье. Если мы создаем фотокружок, то там должна быть самая лучшая техника – все должно быть самое новое и современное.
Именно об этом говорят сейчас президент и губернатор. Да, мы строим новые школы в городе, но этого мало. Нужно коренным образом менять технологии обучения. А у нас компьютеры настолько старые, что у любого ребенка смартфон мощнее них.
Я сейчас крамольную вещь скажу. Если государство не способно оплачивать весь учебный процесс, то давайте примем решение, что какую-то часть должны оплачивать родители. Если государство хочет иметь новое цифровое общество, нового человека, значит, в образование надо вкладывать не меньше, чем в оборонку.
- Что делать, если пока многого не хватает?
Работать с тем, что есть. Все выходные я провожу с детьми: в походах, на экскурсиях. У нас сейчас есть прекрасный загородный скаутский дом, куда ребята каждые выходные приезжают. Причем не только скауты, но и целые классы с семьями: ходят на рыбалку, купаются в речке. Когда ученики целого класса вместе с родителями выезжают на такой отдых, они знакомятся, проявляют себя совсем по-другому в новой обстановке. Среди ребят возникает настоящая дружба, а у некоторых любовь. У нас многие женятся после школы, а потом приводят сюда же в школу своих детей, а потом внуков. Это и есть счастье!
