Беседа состоялась в стенах ИПФ, который на протяжении десятилетий держит марку одного из лучших научных учреждений страны. Достижения местных ученых хорошо известны, но даже на фоне этой стабильно успешной, а местами выдающейся работы второе за два года попадание в центр главного события в мире науки – присуждения Нобелевской премии – является чем-то особенным, достойным самого пристального внимания государства, идущего по пути догоняющего научно-технического развития.
– Александр Михайлович, идея, за которую Муру удостоен столь высокой награды, была сформулирована им вместе с аспиранткой Донной Стрикланд, также получившей вместе с ним премию, в 1980-х годах. Тогда казалось невероятным, что с помощью этой идеи в ближайшем будущем удастся на практике увеличить мощность лазеров на пять порядков! Такой прогноз казался сумасшедшим, но ученый работал над претворением идеи и добился успеха. Что он за человек и что им движет?
–Ученые бывают теоретиками, экспериментаторами, практиками. Но Жерара я не могу отнести ни к тем, ни к другим. Он – визионер, способный мыслить стратегически, автор целого ряда изобретений и открытий, некоторые из которых существенно опередили время. Я вспоминаю, что, занимаясь лазерной физикой, искал имена ученых, сказавших первое слово в этой области. Во многих случаях поиски приводили меня к одной из работ Муру, написанной в такие отдаленные времена, что непонятно, зачем он ее вообще писал, какова была его мотивация. Впоследствии, когда мы познакомились и подружились, я увидел, что часто его идеи нетривиальны и поначалу кажутся не просто трудновыполнимыми, а иногда выходящими за пределы обычного разума.
Например, лет десять назад Жерар предложил использовать оптические волокна для генерации сверхмощных (петаваттных – 1015 ватт) лазерных импульсов с и высокой частотой повторения, что очень важно для практических приложений. Некоторые коллеги покрутили пальцем у виска, ведь для того, чтобы получить такой импульс, необходимо сложить излучение сотни тысяч и даже миллиона оптоволоконных усилителей. Это невероятно. Зачем идти по такому пути? Но Муру идею не оставил. Несколько лет спустя он опубликовал статью, в которой предложил абсолютно новую концепцию компактных ускорителей заряженных частиц с помощью фемтосекундных (приставка «фемто» означает 10−15) оптоволоконных лазеров. Эта концепция получила развитие, и, по всей видимости, у нее есть будущее.
Таких «сумасшедших» идей у Жерара много. Конечно, не всегда он попадает в точку, бывает, что ошибается. Может быть, некоторые его предположения получат воплощения в будущем. Такое тоже бывало. Многие долгое время считали его оторванным от реальности мечтателем. Но со временем число таких людей заметно уменьшилось, а после присуждения Нобелевской премии, думаю, почти не осталось.
– Казалось бы, ученые должны быть готовы к новациям, ведь научная деятельность подразумевает поиск новых подходов. Почему прорывные идеи Муру встречают скептическое отношение в научной среде?
– Когда ты об этом не думал, но являешься профессионалом, в голове включаются сомнения и протест. Особенно когда идея свежая, до конца не сформулированная самим автором. Муру строит размышления не на каких-то сложных моделях, а на простых оценках, интуиции, чутье. Он объясняет, что называется, на пальцах. Кому-то это может показаться наивным. И Жерара действительно «клевали» со всех сторон. Но он не отступает под давлением обстоятельств. Когда Жерар впервые приехал в Нижний Новгород с женой, то купил велосипед. Учитывая наши транспортные особенности, мы убеждали его выбрать иной, более удобный способ передвижения. Но он наотрез отказался, заявив, что таким образом будет делать вклад в привлечение внимания общества к этому прогрессивному виду транспорта и стимулировать власти вкладывать деньги в велосипедные дорожки. Выглядело немного забавно, когда будущий нобелевский лауреат парковал велосипед рядом с дорогими иномарками на стоянке у фитнес-центра, но это его очень характеризует.
А если говорить в общем, то Жерар – открытый человек. Как истинный француз любит кулинарию. Любит слушать музыку. Часто посещал концерты в Нижегородской филармонии. Знакомился с молодыми музыкантами. Особенно ему понравился нижегородский ансамбль Style-Quartet. Увлекается литературой. Мы часто обсуждали с ним книги. Мне очень нравятся исторические новеллы Джеймса Миченера. Жерар, проживший в Америке более 30 лет, также с удовольствием их читал и был поклонником этого писателя. Говорили и о его знаменитом соотечественнике Жюле Верне, и малоизвестном у нас романе «Михаил Строгов».
– Визионерство Муру очень похоже на пророческий дар Жюля Верна. Что вы думаете об идее привлечения таких творческих единиц – писателей, художников – к научной работе?
– Думаю, это очень важно, особенно сейчас, когда наука и технологии развиваются быстро. Сегодня интернет оказывает определяющее влияние на многие сферы нашей жизни. Кто мог это предвидеть 30 лет назад? А теперь попробуйте прикинуть, что будет еще лет через 30. Может быть, завтра или через год произойдет открытие, которое в корне изменит все. Поэтому идея привлекать визионеров правильная. Они действительно могут прозревать будущее и рисовать траектории развития человечества. Кстати, Жерар очень интересуется этой темой. Насколько я знаю, он принимал участие в подобных форумах и сам их организовывал. Как ученого-оптика его привлекла идея изучения работы со светом с опорой на картины и видение художников-импрессионистов.
Что касается писателей, то мне вспоминается Дэн Браун, который написал несколько бестселлеров и зачастую выступает как визионер. В одной из его книг ставится проблема перенаселения планеты. Как с ней справиться? Один из персонажей Брауна, ученый-биолог, предлагает вирус, который действует гуманно – снижает фертильность зараженных, не причиняя ощутимого вреда. Но гуманно ли это на самом деле? С одной стороны, это способ избежать гибели планеты, а с другой – насилие над человеком. Важно задаваться такими вопросами, выносить их на обсуждение, и люди творческие, возможно, лучше, чем кто-либо еще, способны облечь их в доступную форму, донести до общества.
– Давайте поговорим о делах насущных. Каковы шансы получить финансирование у проекта строительства под Нижним Новгородом лазерного комплекса XCELS? Хватит ли денег, ведь есть и другие проекты, например синхротрон.
– Действительно, синхротрон ИССИ-4 – один из проектов класса «Мегасайенс», который запланирован в Протвине, – вошел в национальный проект «Наука» и будет реализовываться. Ни для кого не секрет, что идеи, предложенные Курчатовским институтом, проще находят поддержку и финансирование. Но всему свое время. Проект создания Центра исследования экстремальных световых полей XCELS (ExawattCenterforExtremeLightStudies) сформулирован и поддержан. Это также проект «Мегасайенс» стоимостью примерно 40 миллиардов рублей со сроком реализации около восьми лет. Должен признаться, что Жерар Муру принимал самое непосредственное участие в формулировке этого проекта и готов участвовать в реализации. Пока проект находится на рассмотрении в российском правительстве. Стоим в очереди и надеемся в 2019 году получить добро. Планируется, что деньги на него будут выделены не в рамках нацпроекта, а по другой программе. Нацпроект «Наука» – это дополнительные средства на развитие по трем направлениям – усиление кооперации с реальным сектором экономики, создание исследовательской инфраструктуры и развитие кадрового потенциала.
– Год назад, став президентом Академии наук, вы столкнулись с серьезными вызовами, связанными с особенностями организации научной деятельности в России. Можете подвести какие-то промежуточные итоги?
– Говорить о результатах рано, но векторы обозначить можно. Прежде всего есть общее понимание, что наука должна стать движущей силой отечественной экономики. Иного пути развития страны нет. Поэтому необходимо сделать так, чтобы наука эффективно работала во всех отраслях промышленности, учитывая рыночный характер отношений. В этой связи Академия наук наделена новыми полномочиями. Определена ее роль в решении вопросов стратегического планирования. Мы должны представлять, какой страна может или должна быть к 2025, 2030 году. Адекватный прогноз возможен только в результате серьезной научной работы и совместного труда ученых из разных областей – экономистов, социологов, программистов и других, в том числе обладающих талантом визионеров.
Кроме того, в деятельности Академии наук серьезно развивается вектор международной деятельности. Мы восстанавливаем академические обмены, что очень важно, особенно на фоне сложной геополитической обстановки. Наконец, активно ставим вопросы престижа науки. Почему научная деятельность привлекательна, зачем заниматься наукой, какова траектория карьеры ученого, каким образом власть должна поддерживать научные исследования? Для того чтобы воспитать специалистов мирового уровня, необходимо иметь ясные ответы.
– Удалось ли сохранить оптимизм?
– Мой оптимизм связан с развитием страны. Если растет экономика, то наука получает финансирование и может развиваться. Государство дает нам на науку около 1% ВВП. Мы хотим 2%, но получить второй процент надо за счет наукоемкого бизнеса. Предприниматели вкладывают в науку там, где развит рынок высокотехнологичной продукции, там, где научные изобретения востребованы, быстро внедряются и продаются. Пока отечественная экономика во многом сырьевая, а наука почти полностью финансируется за счет государственного бюджета. Но я вижу ростки высокотехнологичного уклада. Например, Сбербанк сформировал самое мощное в стране IT-подразделение. Заметны успехи и у других крупных компаний – Росатома, Ростеха, Роскосмоса. Есть надежда, что по мере того, как рынок будет требовать все новые высокотехнологичные продукты, бизнес будет уделять внимание не только текущим потребностям, но и стратегическим научным разработкам, понимая, что это выгодно.
