Обвиняемым по делу Олега Сорокина отказали в праве ознакомиться с вещдоками

Заседание отложено до 19 декабря

«МК в НН» следит за ходом процесса по уголовному делу экс-главы Нижнего Новгорода Олега Сорокина и бывших сотрудников МВД Евгения Воронина и Романа Маркеева. Им инкриминируются эпизоды 14-летней и 5-летней давности, по которым уже были вынесены приговоры, вступившие в законную силу.

Заседание отложено до 19 декабря
Фото Андрея Абрамова

Тем не менее материалы были извлечены из архивов и использованы в новом процессе.

На минувшей неделе прошло два заседания Нижегородского районного суда. Большую часть времени заняло решение вопросов, свойственных предварительной стадии процесса, рассмотрение ходатайств как государственного обвинения, так и стороны защиты.

Особо принципиальным представляется ходатайство Евгения Воронина, который просил дать ему возможность ознакомиться с вещественными доказательствами. Отставной полковник МВД недоумевал, как можно судить людей, не предъявив им вещдоков.

Его позицию поддержали и другие подсудимые, и их адвокаты.

Олег Сорокин пояснил, что он полностью использовал все время, предоставленное ему для ознакомления с материалами дела, но при этом так и не увидел ни одного вещественного доказательства.

– Меня не обвиняют, что я долго знакомлюсь с вещдоками, – подчеркнул О. Сорокин. – Мне их даже в руки не давали. Дома я мог бы и по 16 часов в день работать с документами. Но меня держат в СИЗО, а следователь давал мне знакомиться с материалами по три часа, что отражено в документах. Меня будут судить, так и не показав мне вещественных доказательств. И мне теперь говорят, что ты не имеешь права об этом даже заикаться. Спасибо, что хотя бы думать не запрещают. В течение года скрывают вещдоки, не дают их нам.

Суд отказал в удовлетворении ходатайства, сославшись на то, что вещественные доказательства запечатаны и будут изучаться уже в рамках судебного следствия.

Адвокаты возражали, что вещдоки можно распечатать, ознакомить с ними подсудимых, а потом опять запечатать. Однако суд заявил, что защита намеренно не в первый раз обращается с подобными ходатайствами, чтобы затянуть процесс. Адвокатам объявлено замечание с занесением в протокол.

Даже у непосвященного слушателя возникает вопрос: почему нельзя разрешить обвиняемым и их адвокатам ознакомиться с вещдоками? И сомнения тоже возникают, ведь непонятно, чего так боится сторона обвинения, существуют ли в природе эти опечатанные доказательства. Принцип презумпции невиновности вроде бы никто не отменял. Обвинения нужно обосновать. И принцип состязательности сторон тоже, кстати. Почему нельзя дать возможность защите изучить все материалы? Или прокуратура настолько не уверена в тщательности проведенного следствия? 

Следующим камнем преткновения стало ходатайство адвокатов о ведении аудиозаписи заседаний и придании ей официального статуса путем приложения ее к протоколу. Суд решил фиксировать ход процесса по старинке – с помощью стенограммы, которую ведет секретарь, а не посредством современных технических средств. Теперь точность фиксации хода процесса полностью оказалась в руках секретаря суда.

Можно не сомневаться в квалификации этого специалиста, но есть вещи, которые невозможно записать вручную: паузы, интонации, красноречивые оговорки.

В итоге на заседании 7 ноября было принято решение ограничить сторону защиты в возможностях подачи ходатайств. И государственный обвинитель начала зачитывать обвинительное заключение.

Тут оказались обнародованными очень важные факты. Для того чтобы их оценить, напомним предысторию вопроса. 1 декабря 2003 года произошло покушение на Олега Сорокина. Его автомобиль был обстрелян на загородной трассе из автомата. Тяжело раненного О. Сорокина доставили в больницу. Он выжил, но полученные ранения дают о себе знать до сих пор.

Пять месяцев следствие не могло сдвинуться с места. От сотрудников МВД требовали результатов, а их не было. Раскрыть это резонансное преступление помогли показания Александра Новоселова, бывшего охранника тогдашнего бизнес-партнера Олега Сорокина – Михаила Дикина.

Позже Новоселов заявил, что был похищен сотрудниками МВД, которые угрозами добились от него сообщения информации о лицах, причастных к данному преступлению. Однако суд приговорил к длительным срокам заключения Михаила Дикина и его брата Александра Дикина.

На протяжении тринадцати лет прокуратура неоднократно отказывала в возбуждении уголовного дела по фактам, сообщенным А. Новоселовым.

Однако в 2017 году дело было возбуждено. Сегодня Е. Воронин и Р. Маркеев обвиняются в превышении полномочий и похищении Новоселова, а О. Сорокин – в пособничестве в совершении данных правонарушений.

Как стало ясно из обвинительного заключения, зачитанного в суде в минувшую пятницу, даже сторона обвинения признает, что Александр Новоселов владел информацией, необходимой для раскрытия покушения на Олега Сорокина, и намеревался скрыть эту информацию от следствия.

В нем говорится, что в 2004 году оперативными сотрудниками отдела по раскрытию заказных и серийных преступлений во время оперативной разработки была получена информация об осведомленности А. Новоселова о лицах, причастных к покушению на О. Сорокина.

Государственное обвинение считает, что, осознавая намерение Новоселова скрыть информацию от правоохранительных органов, Евгений Воронин решил оказать на него давление.

Целью Воронина гособвинение назвало получение информации о лицах, причастных к покушению на Сорокина, и раскрытие преступления. Для этого Воронин решил создать обстановку, в которой Новоселов был бы вынужден сообщить все известные ему сведения.

Получается интересная вещь. Сперва на следователей давили, чтобы они раскрыли дело. Они, воспитанные жегловским «Вор должен сидеть в тюрьме», применили меры давления на свидетеля. Судят же теперь не только их, но и потерпевшего, причем не только за превышение полномочий, а за похищение человека.

После оглашения части обвинительного заключения Александр Новоселов, участвующий в процессе в качестве потерпевшего, встал и попросил судью объявить перерыв, сославшись на ухудшившееся состояние здоровья.

Заседание было прервано и перенесено на 11 декабря. Во вторник слушание продлилось не более 15 минут. В самом его начале судья зачитала заявление адвоката Евгения Воронина – Владимира Мишенина о том, что 10 декабря соглашение с его подзащитным расторгнуто. Было оглашено и заявление Воронина о расторжении соглашения с адвокатом. Евгений Воронин ходатайствовал о заключении соглашения с другим адвокатом - Андреем Юдиным.

Суд, выяснив мнения участников процесса, постановил отложить заседание до 19 декабря.

А между тем в эфире…

Вскоре после суда вышли новостные сюжеты двух телекомпаний. Поражает их тенденциозность и некомпетентность их создателей.

Вряд ли журналисты сознательно обманывают зрителя. Скорее всего, они просто не разобрались в происходящем, ведь на заседании суда автор сюжета не присутствовал. Да и в Нижний Новгород не приезжал. Все это напоминает анекдот про человека, который судит о творчестве Монсеррат Кабалье по тому, что ему сосед напел.

Давайте разберемся, что же пытаются «напеть» зрителю с экранов телевизора.

– Ранее подсудимые делали все, чтобы процесс переносили.

– Сторона защиты постоянно говорит о том, что за 11 месяцев следствие так и не ознакомило обвиняемых с вещественными доказательствами. Адвокаты об этом говорят постоянно, но их упорно не желают слышать. Обвиняемым до начала суда не показан ни один вещдок. Нормально ли это для отправления правосудия?

Олег Сорокин, даже находясь в медсанчасти с постельным режимом, читал материалы дела прямо на больничной койке. Тем не менее в деле остались тома, которые он до начала процесса даже не видел. Это серьезное нарушение привело к тому, что суду пришлось объявить перерыв в заседании и предоставить Сорокину два дня на ознакомление с оставшимися 20 томами.

Поставьте себя на место обвиняемых и ответьте на вопрос: хотите ли вы защищаться вслепую или будете требовать ознакомить с материалами дела полностью?

– Завалили ходатайствами.

– А вы бы не «завалили», если бы нарушались ваши права? С ходатайствами, кстати, выступали не только подсудимые, но также государственный обвинитель и потерпевший А. Новоселов. Он, кстати, 7 декабря сперва обвинил защиту в затягивании процесса, а потом сам попросил объявить перерыв, сославшись на плохое самочувствие.

Кроме того, говорить о попытке якобы оттянуть начало суда, подавая ходатайства, бессмысленно с точки зрения права, поскольку участники процесса могут заявлять ходатайства на любой стадии процесса.

– Стратегия понятна: затягивать процесс. Преступление, в котором их обвиняют, совершено в 2004 году, и в апреле 2019 года истечет срок его давности.

– Если преступление совершено в 2004 году и срок давности (15 лет) скоро истечет, то кто же затянул расследование на 14 лет – нынешние обвиняемые или прокуратура, которая неоднократно отказывала Новоселову в возбуждении уголовного дела по данному факту и успешно отстаивала свою правоту в суде? И если в 2017 году позиция прокуратуры вдруг поменялась на 180 градусов (хотя не было выявлено новых фактов и не появилось никаких иных законных оснований для изменения позиции), то разве в этом виноваты Сорокин, Воронин и Маркеев? Когда прокуратура 14 лет не возбуждает дело, потом почти 11 месяцев ведется предварительное расследование, а дальше вдруг начинаются попытки гнать судебный процесс в высоком темпе, разве в этом виноваты подсудимые?

Заметим, что утверждение журналиста федерального канала, что преступление, в котором обвиняют Сорокина, Воронина, Маркеева, совершено в 2004 году, также незаконно и является ложной информацией, поскольку ни одним судом пока не вынесено решение о том, что инкриминируемое преступление было в принципе совершено.

Зато есть решения судов, отказывавших Новоселову в обжаловании им решений прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела, и в этих решениях указано, что состава преступления в данных фактах не усматривается. Таким образом, основываясь на вступивших в законную силу судебных решениях, можно говорить о том, что преступление, которое инкриминируется, не было совершено, хотя, по мнению государственного обвинения, оно имело место и опять-таки, по мнению государственного обвинения, его совершили нынешние подсудимые. Однако это не более чем позиция государственного обвинения.

– В репортаже Новоселов назван главным свидетелем.

– На самом деле на этом процессе Новоселов выступает в качестве потерпевшего. Ошибка журналиста федерального телеканала не фатальная, но ясно показывающая, насколько он не в теме и говорит с чужих слов, переданных методом «испорченного телефона».

– Отец Дикиных говорит: «Не было покушения».

– Покушение было, и данное преступление раскрыто. В отношении Дикиных есть приговор суда, вступивший в законную силу.

Ставя этот факт под сомнение, журналист федерального канала идет вразрез не только с приговором суда, вступившим в законную силу, но и с нынешним государственным обвинением.

И это еще одно подтверждение того, что журналист совершенно не в теме, что на суде он не был, в интернете трансляций или новостей не читал, а озвучивает чужие слова, переданные через «испорченный телефон».

– Сейчас в суде пытаются доказать, что Олег Сорокин получил взятку от местного коммерсанта в 2013 году. По версии следствия, 30 миллионов рублей чиновнику передали за общее покровительство.

– Это прямо как «то ли он украл, то ли у него украли, в общем, была там какая-то темная история». Фраза из репортажа показывает, что журналист вообще не смог разобраться в деле.

По версии следствия и согласно обвинительному заключению, бизнесмен Садеков передал взятку в 30 миллионов рублей вовсе не Сорокину, а руководству фирмы «Вектрон». Следствие и гособвинение пытаются доказать, что эта взятка была передана в интересах Сорокина. То есть направление движения денег, по версии следствия, не от Садекова к Сорокину, а в противоположном направлении. Надо признать, что позиция обвинения действительно крайне запутанная и сразу понять, в чем обвиняют Сорокина, не могут даже опытные юристы.

– Просьба начинать процесс раньше, чтобы не лишать подсудимых, больных диабетом, питания, а также сообщение подсудимых о том, что в зале 132 в стеклянной клетке плохо слышно, что говорится в суде, названы «прихотями».

– Такие «прихоти» могут для больных диабетом закончиться на больничной койке. Олег Сорокин обратил внимание, что если заседание суда заканчивается после 17:30, то в СИЗО они попадают ближе к 22:00 и пропускают ужин, при этом будучи лишенными обеда.

Диабет у двоих подсудимых (диагноз подтвержден медсанчастью СИЗО) – это, конечно, тоже «прихоть», как и осколки пули в теле Сорокина, отмеченные на рентгеновском снимке теми же врачами (это еще один факт к вопросу, было ли покушение).

Что касается крайне плохой слышимости в зале 132, то действительно участников процесса без микрофона почти не слышно. Судья настоятельно просила государственного обвинителя, потерпевшего и его представителей говорить громче, а также приняла меры, чтобы уже следующее заседание прошло в зале 232, оборудованном микрофонами.

Может, все-таки стоит на заседания-то ходить и Процессуальный кодекс почитывать, господа репортеры?

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №51 от 12 декабря 2018

Заголовок в газете: Правый суд улик не побоится

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру