В своей статье от 25 апреля 1874 года, посвященной выставке непризнанных художников Моне, Сезанна, Ренуара, Писарро и прочих «отверженных» в ателье парижского фотографа Надара, Леруа называет их всех «импрессионистами» и тем самым вписывает себя в историю искусства. Художникам термин, придуманный как обзывательство, неожиданно понравился, ведь до этого Клод Моне новое направление называл просто «движением за свет, цвет и правду жизни».
И название выставки русских импрессионистов в Нижнем Новгороде «Движение к свету», разумеется, неслучайно. С одной стороны, это почти цитата основоположника направления, а с другой – как бы намекает на отличие русских импрессионистов от европейских.
Русские художники, так же как их французские коллеги, в какой-то момент двинулись к свету, к радости. Они не хотели писать мрачные, суровые будни, как передвижники. Им больше нравилось писать приятное, передавать меланхолию, но не надрыв, улыбку будущему, но не гримасу страха перед ним.
Русских импрессионистов так же травили, как и французских. Живопись Коровина называли «мазней». Про картину Серова «Девушка, освещенная солнцем», купленную Третьяковым для галереи, передвижник Маковский вообще сказал, что он заражает свою коллекцию сифилисом.
Сравнивая новую живопись с болезнью, Маковский признавал, что старая школа умирает и ей на смену приходит что-то принципиально новое. Ему было очевидно страшно. Впрочем, боялись не все передвижники. Были и те, которые поняли, почувствовали прелесть и правильность нового направления: Репин, Куинджи, Крамской. Последний даже как-то сказал, почти в точности повторив слова Клода Моне: «Нашим художникам нужно двигаться к свету, к воздуху, к краскам». Так они по мере сил и двигались.
Но, разумеется, у русских импрессионистов и тут был свой путь, и если их собратья во Франции двигались к свету, видимому глазом, к внешнему миру, то наши предсказуемо ориентировались на мир внутренний и свет души человеческой. Впрочем, директор НГХМ Роман Жукарин считает, что в данном случае восприятие очень индивидуально. «Это касается каждого зрителя в отдельности. У вас могут быть мысли, впечатления, импрессии абсолютно свои. На этой выставке нужно просто погулять и посмотреть и обратить внимание на свои какие-то личные внутренние переживания», – считает он.
«Многих художников можно смотреть в репродукции, – говорит Ирина Миронова, куратор выставки, – и “академиков”, и даже эпоху Возрождения. Они мало что теряют от этого, но импрессионистов нужно смотреть только живьем, в подлиннике. При печати их свет всегда гаснет».
Работы светоносных русских художников для выставки в Нижнем Новгороде предоставили музеи Владивостока, Самары, Перми, Екатеринбурга. Порядка 20 работ предоставил наш художественный музей, причем не столько из основной экспозиции, сколько из фондов, которые крайне редко видят свет, то есть это в какой-то мере премьера. Не обошлось без накладок. В каталог была внесена пастель Леонида Пастернака, но, когда ее достали из запасников, стало очевидно, что повесить работу нельзя – она осыпается, поскольку нефиксированная, а быстро найти подходящей по размеру витрины не удалось. Поэтому в каталоге она есть, а в оригинале посмотреть в этот раз не получится.
Помимо региональных музеев в выставке участвуют Государственный Русский музей и Государственная Третьяковская галерея, давние партнеры НГХМ, которые согласились поддержать этот выставочный проект в Нижнем Новгороде и предоставили по пять знаковых работ, относящихся к этому направлению русского искусства. Всего на выставке показано около 80 работ самого высокого музейного уровня.
Экспозиция продолжит серию выставочных проектов НГХМ, реализованных совместно с ведущими музеями России при поддержке ПАО «Лукойл». Выставка будет работать по 18 ноября.
0+
