Работающие легенды
Лично меня большие зарплаты привлекали меньше всего. Не потому, что денег девать некуда. Я просто отдавал себе отчет в том, что по-настоящему хорошо вознаграждается труд профессионала, стать которым можно лишь после нескольких лет упорной работы.
- Если ты после этой школы сунешься в бригаду, тебе в лучшем случае дадут в руки скобель и ты будешь «драить» бревна года два, - напутствовал меня знакомый, разбиравшийся в плотницком деле, - плюс к этому будешь подносить инструмент и таскать бревна. Потом тебе, может быть, доверят пилу, и еще года через два ты станешь получать сорокет.
Из этого выходило, что сорокет в ближайшее время мне никак не светит. Тем не менее, с каждым годом тягу к работе с деревом я ощущал в себе все сильнее – это, пожалуй, был решающий аргумент, чтобы рвануть в Сокольское.
Откуда взялась эта тяга? Свежий древесный запах, блуждания по соснякам, упоение от вырезания досок, посещение музея деревянного зодчества, где большинство уникальных памятников нуждается в восстановлении, прогулки по городу, сохранившему исчезающую «рубленую» архитектуру… Похоже, все это вместе и вызвало непреходящее желание овладеть нехитрым (как мне казалось) плотницким мастерством. Само собой, определенную роль сыграли и стереотипы – например, к своему дереву и своему ребенку во что бы то ни стало надо приплюсовать собственноручно построенный дом, или, положим, в наше трудное время каждый должен овладеть «на всякий пожарный» второй профессией. Это не говоря уже о том, что мужчина обязан уметь делать все своими руками и владеть инструментами – правда, данный стереотип, сформированный главным образом в советское время, стирается из народного сознания: сегодня вызов «мужа на час» при наличии в доме здравствующего главы семьи воспринимается как норма…
В России есть несколько мест, где так или иначе учат рубить деревянные строения. Сокольская школа плотников наиболее «раскручена» - не только за счет зазывающего сайта, не только за счет специальных общежитий и обустроенного цеха, но главным образом за счет имен. Достаточно сказать, что занятия здесь ведет Николай Мальцев – один из наиболее квалифицированных в России мастеров, победивший несколько лет назад в честном соревновании прославленного на весь мир основателя школы норвежской рубки Джорджа Фюллера. А совсем рядом, на соседней площадке, работает в бригаде легенда деревянного домостроения Юрий Милых, сумевший усовершенствовать хитрый плотницкий циркуль. В общем, есть на кого посмотреть и что посмотреть. По пути к цеху мое внимание привлекли огромные строящиеся по канадской технологии хоромы, в которых большущие бревна особым и не совсем понятным образом соединены между собой. Это крупный заказ для крупной бригады, которая работала на данном объекте в буквальном смысле днями и ночами.
Что касается технологий, то их, насколько я успел понять, три: русская рубка (самая простая, где на нижнем бревне вырезается чаша, чтобы в нее вошло верхнее бревно), канадская (в районе чаши на бревне делаются «щеки» - выемки с боков) и норвежская (самая сложная: круглое бревно отесывается, получая почти прямоугольную форму, а бревна скрепляются особым замком).
Тайный заказ на купола с лемехом
В «Тайге» учат канадской и норвежской рубкам. Считают, что тот, кто овладел ими, без труда сможет справиться с несложной русской технологией. И еще считается, что именно первые два вида рубки позволяют экономить тепло в доме и придают конструкции прочность. Ну, это как сказать, все относительно. Например, «канадка» (а нас учили именно ей) уместна только для бревен большого диаметра: если применить маленькие бревна, запас прочности стыка – за счет выпиленных «щек» - будет оставлять желать лучшего. И вообще все эти названия условны: совершенно разные народы издавна владели практически всеми техниками. В этом я убедился, посетив наш музей деревянного зодчества: часть одного из строений 17 века там выполнена по так называемой норвежской технологии.
Пройдя мимо строящихся хором, я оказался в цеху и сразу был поражен удивительными деревянными куполами, которые лежали в «предбаннике». Удивительными, потому что в России не так много найдется современных церквей, купола которых покрыты осиновым лемехом – по старинной технологии. Неужели этому будут нас учить?! Оказалось, нет: этот загадочный заказ выполняла небольшая бригада для… А вот для кого и для чего – до сих пор неразгаданный секрет. Одни работники сказали, что купола поедут в Сормово, другие – что «куда-то лично для губернатора»… Интересно, что в Нижегородской митрополии ничего об этом не знают, а фирма, заказавшая работу, упорно хранит коммерческую тайну – так что ничего удивительного не будет, если маковки эти всплывут впоследствии в какой-нибудь vip-резиденции.
Выпилить можно все
В конце концов, я очутился в цеху, где познакомился со своими собратьями по учебе – бок о бок нам предстояло прожить и проработать две недели. Вообще-то плотницкие курсы рассчитаны на месяц, но я смог вырваться только на половину этого срока. Потом узнал, что передо мной здесь был голландец по имени Йохан – он пробыл в школе всего неделю, но успел за это время благодаря своему высокому росту превратиться в единицу измерения: одно бревно имело длину в среднем «полтора Йохана».
Поздоровавшись со мной, ребята продолжили работать, как мне объяснили, в качестве глобальной обучающей задачи было выбрано строительство сруба для бани. Что сразу поразило – топором залихвацки никто не махал, хотя именно это я и ожидал прежде всего увидеть. Все работали необычными большими циркулями, концы которых можно вертеть в разные стороны. Как я позже узнал, это специальные плотницкие циркули, каждый стоит более 10 тысяч рублей. Аккуратно меняя положение этих причудливых инструментов, ученики прорисовывали на бревнах нечеткие контуры и чуть-чуть «подтачивали» места будущих соединений то топором, то электропилой – причем я даже и представить себе не мог, что последним инструментом можно аккуратно снимать тончайшие слои древесины.
-Мы, наверное, ближе к концу сможем здесь фигуры выпиливать, - пошутил кто-то из «курсантов». Через несколько дней я сам попробовал сделать деревянную ложку, работая исключительно пилой, и понял, что в принципе это возможно. Единственное, что меня остановило - это отсутствие терпения и нормальных тисков, на которых можно было бы закрепить заготовку.
В первый же день испытал реальные муки от того, что все остальные многое умеют и делают, а я не умею абсолютно ничего. К людям, выводящим что-то на дереве причудливыми циркулями, возникла зависть. Впрочем, она прошла в тот же день, когда все ученики – вместе с новобранцем, то бишь со мной – отправились в баню (это единственный, кстати, объект на территории, построенный по так называемой русской технологии).
Морские ощущения
Оказалось, что учиться плотницкому делу собрались весьма разные люди – с разными целями и характерами – но, тем не менее, все сумели сплотиться так, что расставаться в конце концов никому не хотелось. Через неделю нашу команду покинул Илья Коновалов (он живет где-то в районе Надыма) – его провожали чуть ли не со слезами на глазах. Илья – мой сосед по двухместной комнате. Человек тихий и задумчивый, но с живой, что называется, искрой: он легок на подъем, если в предлагаемом деле нет злого умысла. Это очень редкое для взрослого человека и ценное качество. Когда, например, в храме, куда Илья ходит, потребовались звонари, он без лишних разговоров собрался и поехал в другой город учиться звонарному искусству. Ну а в школу плотников его потянула потребность в творчестве и в саморазвитии.
Олег Синюков, приехавший сюда из Воронежа,– единственный, пожалуй, из нас всех, у кого есть реальные перспективы не просто стать плотником, но и организовать соответствующий бизнес. Во-первых, у него есть удивительная способность схватывать на лету сложные вещи (было видно, что именно Олег полностью понимает учителя), работать быстро и достаточно точно. А во-вторых, он не один: его отец тоже прошел обучение в Сокольском.
Олег Тимганов (Санкт-Петербург) – душа нашей компании: на каждый случай у него в запасе несколько озорных стишков, а то и песен. Олег занимается кодировкой товаров, необходимой для таможенников, но «болеет рубкой» уже не первый год: читает книги мастеров деревянного домостроения, смотрит обучающее видео и собирается сделать собственный сайт, посвященный этому мастерству.
И, наконец, Антон Комиренко: ему не лень было доехать до Сокольского из Читы, он держит на пару с мамой небольшой шляпный магазинчик. Стоит чуть получше узнать этого человека – и становится ясно, что шляпами он торговать в перспективе точно не будет. Слишком сильно в этом человеке желание открывать новые горизонты. Ранее Антон работал видеомонтажером и по совместительству оператором в медиахолдинге, а сейчас у него были мысли влиться в бригаду, в которой трудится легендарный Юрий Милых, и остаться в Сокольском – он бы, может быть, так и сделал, если бы не бизнес и незавершенные дела в Чите.
После парилки, между тем, я решил окунуться в Горьковское море – благо, оно в двух шагах. Необычные для городского жителя водные просторы создают действительно морское ощущение, тем более, что рядом привязан плот «Кон-тики», на котором Тур Хейердал покорил океан. Ну, конечно, не тот самый плот, но его копия, сделанная бывшими учениками школы плотников и просто энтузиастами. Особенно это место поражает во время заката, мы специально ходили им любоваться, когда часть неба окрашивалась в фантастический красноватый цвет.
Непростой и не самый легкий плотницкий труд удивительным образом совмещался у нас с потрясающим отдыхом и отличным настроением: помимо бани, мы устраивали турнир по дартцу (мишенью был отпиленный от бревна круг), мистическую ночную ловлю раков (кто-то решил, что они сами должны выползти на берег – стоит развести костер и приманить их тухлой селедкой), а желающих ждали в ФОКе бассейн и каток.
Рухнувшие стереотипы
Теперь собственно о плотницком труде. Как я выяснил, стандартные представления о нем являются заблуждениями. К примеру, основной инструмент сегодняшнего плотника – отнюдь не топор (он практически е используется), а пила – электро или бензо. Причем пилой можно делать удивительные вещи: я и представить себе не мог, что этим грубым, на первый взгляд, инструментом можно выравнивать края и делать поверхность практически идеально гладкой. После нескольких внутренних истерик, когда ничего не получалось, когда инструмент отскакивал, когда вместо «выглаживания» получалось «взъерошивание», а там, где этого абсолютно не надо, пила вдруг начинала углубляться внутрь бревна, - с этими задачами научился справляться и я. Здесь многое зависит от учителя, и надо сказать, что с Николаем Мальцевым нам очень повезло. Он никогда нас по-настоящему не ругал и не повышал голоса, даже когда я уронил дорогущий циркуль, чего, как выяснилось, делать нельзя. Он обращал все в шутку и тактично, но доходчиво объяснял все «косяки». При этом, конечно, мы не уставали удивляться его мастерству. Чтобы сделать поверхность бревна гладкой как после наждачной бумаги, ему достаточно было сделать два три движения пилой. Минут пять – и чаша (напомню, это «выемка» в бревне, которая служит для соединения с другим бревном), на выпиливание которой у меня уходило полчаса, готова. А однажды Мальцев раззадорился, взял в руки топор и начал делать все дедовским способом – это заняло гораздо больше времени, но мы смотрели на этот процесс как зачарованные.
-Коля, а расскажи, как ты победил на состязании самого Фюллера? – спрашивает, затаив дыхание, Олег Тимганов, и я понимаю, что все предыдущие «курсанты» (а их было немало) просили рассказать об этом же. Но Мальцев ни один наш вопрос не оставлял без подробного ответа.
- А что его побеждать-то было, - говорит, улыбаясь, Николай. – Я был тогда в самом расцвете сил, а Фюллер – давно уже нет. Он ведь обучал рубке того, кто обучил в свое время меня.
Еще одно распространенное заблуждение: работа плотника грубая, она связана с владением мощными инструментами и тасканием тяжелых бревен. С одной стороны, это так. Но с другой, нам постоянно приходилось «включать голову»: рассчитывать диаметры и углы, выравнивать бревна, работать с линейкой и циркулем, с гидроуровнями и с лазерным уровнем. Одна малейшая неточность – и дальнейшее строительство конструкции пойдет наперекосяк. Поэтому мы вымеряли все по нескольку раз и даже спорили, ровно выставлено бревно или нет. Так что эту профессию можно назвать как угодно, но только не примитивной. И она действительно приносит удовольствие, когда из неотесанного бревна получается что-то ровное и красивое, когда ты создаешь брызги из опилок, работая инструментом, когда ты «входишь» пилой в будущую чашу, потом выбиваешь эту чашу двумя-тремя ударами (научиться этому тоже непросто) и когда одно бревно «садится» на другое так, как ты задумал.
