Про таких врачей говорят – “штучный товар”. Они владеют самыми высокотехнологичными методами лечения и для многих больных обращение к ним – это единственный шанс поправиться и выжить. К таким врачам можно отнести и Владимира Загайнова, заведующего кафедрой хирургических болезней НижГМА, главного специалиста по хирургии Приволжского окружного медицинского центра ФМБА России.
Сегодня за его плечами тысячи часов, проведенных в операционной, и сотни благодарностей от спасенных людей. Но все могло бы сложиться иначе, и это время он мог бы провести на раскопках, если бы не отец. После школы Владимир Загайнов собрался стать археологом, уже был зачислен в университет на истфил без экзаменов, но…дома состоялся разговор. И на следующий день будущий главный трансплантолог Нижегородской области забрал из университета документы и отнес в медицинский институт.
- Владимир Евгеньевич, так хочется узнать, что же такого сказал вам папа… Но в любом случае я думаю, тысячи людей сказали бы ему сегодня спасибо.
- Я вырос в семье медиков, это у нас наследственное. Мой сын, который сейчас заканчивает вуз, будет врачом уже в четвертом поколении. Так что в какой-то степени моя судьба была предрешена. И так бывает нередко, потому что врачам остальной мир мало знаком, и их дети идут в ту же профессию. Иногда это бывает ошибкой, потому что медицина – это призвание. Врач получает от своей работы больше удовлетворение, чем материальные блага. Я уже во время учебы увлекся хирургией и анатомией, оставался дежурить в больнице, мне доверяли самому делать операции.
- А потом в вашей судьбе был еще один решающий поворот – в сторону трансплантологии. Я не думаю, что преувеличу, если скажу, что ее развитие в Нижнем Новгороде во многом ваших рук дело.
- В 2004 году мы с коллегами, пришедшими в ПОМЦ, осознали, что необходим центр трансплантологии. В Нижнем его не было, а потребность была очевидна – очень много людей умирало от заболеваний печени и почек, помочь которым может только пересадка органа. Мы учились у немецких коллег, потому что в России в тот момент учиться было негде. НижГМА, ПОМЦ и Эссенский университет заключили договор, и мы уехали в Германию. К первой операции готовились долго и тщательно. В 2006 году измученному болезнью молодому пациенту мы впервые пересадили почку от его отца. Свои чувства от того момента, когда орган начинает работать в организме больного человека, давая ему спасительный шанс на жизнь – невозможно передать словами.
- Почки – парный орган. Но ведь сердце не отдашь даже самому дорогому человеку?
-Родственное донорство - мера во всем мире вынужденная и связана с дефицитом донорских органов и долгой очередью в «листах ожидания». Результаты родственной трансплантации лучше, чем от посмертного донора: все происходит в плановом порядке, известно качество органа и его потенциал. Но в ряде случаев оно опаснее. В прошлом году мы начали пересаживать половину печени от здорового родственника больному. Эта операция считается высочайшим мастерством хирургии и трансплантологии. Примерно через месяц обе эти половинки печени и у донора и у реципиента вырастают до нормальной величины и замечательно функционируют. Но эта операция не допускает ошибок. Посмертное донорство гораздо безопаснее и эффективнее – мы пересаживаем орган целиком. Тем более, что потенциальных доноров очень много. К сожалению, люди ежедневно погибают по разным причинам, например, на дорогах.
- Наверное, в этическом плане это очень сложный вопрос - посмертное донорство.
- Прошло около десяти лет с того момента, как мы занялись трансплантацией, но мало, что изменилось в представлении людей. Не так обидно, что нам не доверяют простые люди. Хуже, когда стену непонимания и нежелания сотрудничать выстраивают медики. Сегодня операции по трансплантации печени и почек стали для нас рутинными, технология отработана, кадров хватает, финансирования. Недостает только донорских органов, которые отказываются передавать некоторые нижегородские больницы, даже, несмотря на то, что это их обязанность. Этот саботаж со стороны ряда лечебных учреждений продолжается все эти годы, как мы не бьемся. А ведь в это время гибнут люди, которые не дожидаются спасительного органа.
- Может, потому что больницам не хочется связываться с родственниками погибших?
- Чаще всего это главное объяснение. Но мы сами готовы поговорить с родственниками. За эти годы мы беседовали уже не раз. Это тяжело, но мы ищем нужные слова и доводы, и чаще всего даже убитые горем люди с пониманием к этому относятся. Родного человека уже не вернешь, а так - частичка его будет жить в другом. Эту мысль Церковь поддерживает: Православная называет «малым подвигом Христа», ведь Христос целиком себя пожертвовал людям. Католическая - еще более категорична: у входа в храмы в Испании размещены плакаты: не бери свои органы на небеса – небеса знают, что они нужны на земле. Я не шучу. Ведь это страшно, что мы можем делать в десятки раз операций больше, чем сейчас, а «листы ожидания» у нас сокращаются за счет умерших, а не спасенных больных.
- А скольких человек, погибших в ДТП, может спасти уже после своей смерти?
Один погибший человек может дать жизнь семерым. Сердце, легкие, печень, поджелудочная железа, две почки, кишечник. Семь неизлечимых пациентов станут здоровыми людьми, вернутся в общество. Смогут полноценно жить, работать, любить, иметь детей.
- Вы готовитесь к освоению операций по пересадке и других органов?
Мы трансплантируем печень и почки. Кстати, в ПФО так никто и не смог освоить трансплантацию печени – пока мы солируем. Готовимся к операции по пересадке поджелудочной железы при сахарном диабете. И очень хочется начать проводить на базе кардиоцентра операции по трансплантации сердца. Сегодня врачи кардиоцентра могут вылечить много больных, но не всех. Для замкнутости цикла им не хватает только операций по трансплантации сердца. У руководства области и города должны же быть какие-то амбиции, патриотизм, стремление удержать лидерство. Я в это верю.
