В подвалах Сталинграда
– Родился я в 1930 году в Саратовской области, – рассказывает накануне Дня Победы Константин Дмитриевич. – Уже через год наша семья переехала в Сталинград. Поселились мы на улице Солнечной (ныне 13-я Гвардейская) в доме № 8. Семья у нас была большая: шестеро детей, мама с папой и бабушка.
До войны я успел закончить три класса средней школы. Старшие брат и сестра ушли на фронт. 23 августа 1942 года фашистские головорезы напали на Сталинград и начали ожесточенно бомбить. Без перерыва трое суток. Горели дома, цистерны с горючими материалами, хранилища с нефтепродуктами. Эта горящая нефть выливалась в Волгу, и казалось, что горит вода. В дыму и огне мы слышали вой пикирующих немецких самолетов, свист летящих бомб и их оглушительные взрывы. Одна из них не пощадила и наш дом, в подвале которого скрывалось много людей, в основном, старики, женщины, дети.
Было очень страшно. Перебежками, часто ложась на землю в ожидании, когда взорвется сброшенная с самолета бомба, мы бежали искать новое убежище. Когда наступило некоторое затишье, вернулись в свой двор. Дом был разрушен и горел, а подвал сохранился.
Вскоре отца призвали в рабочий батальон. Он предлагал маме: “Давайте я вас переправлю через Волгу”. Но она не согласилась, сославшись на старую бабушку и маленькую дочку Галю. Мы остались без отца. Потом пришли немецкие войска. Четверо немецких солдат выгнали нас из подвала. Пока мы выходили, один, стоящий у выхода и державший в руке наган, все спрашивал на ломаном русском языке: “Русь зольдат ест?”. Убедившись, что в подвале, кроме гражданского населения, никого нет, разрешил нам опять спуститься туда. Немцы собрали трудоспособных женщин и угнали в Германию. В подвале осталось четыре семьи. В том числе и наша: мама, я, сестры Клава и Галя, брат Женя и бабушка. Вскоре бабушка умерла. Был у нас небольшой запас зерна. Его мы набрали на сгоревшей мельнице, а за водой ходили на железнодорожное полотно и брали ее из цистерн из-под нефтепродуктов. Для безопасности перегона порожние цистерны заполняли водой. Вот эту воду, пахнущую нефтью, нам приходилось пить.
Питались коровьим кожсырьем, за ним ходила старшая сестра Клава на железную дорогу, где стояли платформы. Как мы готовили пищу из этой кожи? Резали ее на куски, волос на ней палили в печке, потом варили, получался суп. Его мы ели без хлеба. Хлеба не было. Я хочу напомнить о том, что все это происходило рядом с передовой линией фронта: рвались снаряды, мины…
В это время Паулюс приказал солдатам собрать трудоспособных жителей, у которых дети старше 12 лет, и угнать в Германию, а детей бросить на произвол судьбы. Тогда мама сказала Клаве: “Вот что, дочка: я возьму с собой Женю и уйду жить к знакомым, а ты говори про Галю, что это твоя дочь”. Так они и решили.
Истощение
С каждым днем нам становилось все хуже и хуже. Клава заболела, меня покидали силы от недоедания. Для того, чтобы хоть что-нибудь поесть, я ходил к немецкой кухне, собирал картофельные очистки. Иногда приносил убитую немцами собаку, кое-как ее обдирал и варил.
В то время мы не знали, что немецкие войска находились уже в окружении, вшивые, тоже голодные, замерзающие от холода и ветра. Какие были зимы 1942-1943 гг. – свирепее любого хищного зверя. Все теплые вещи, что оставили эвакуированные жители Сталинграда, фашисты растащили, повязывали на себя женские платки, укрывались одеялами, на ноги надевали сплетенные из соломы сапоги...
В середине января в полдень к нам чуть живая пришла мама и со слезами на глазах сказала: “Идите, принесите Женю, если он уже не замерз, он лежит недалеко отсюда. Нести его у меня нет сил, а сам идти он не может”.
Мы с Клавой взяли с собой кое-какие лохмотья и побежали его искать. К счастью, нашли быстро. Он лежал на дороге лицом вниз. Подняли, завернули и принесли домой. Он еще был жив. Отогрелся, открыл глаза и попросил есть. Мы накормили, чем могли, а могли только супом, сваренным из очисток и объедков, собранных у немецкой кухни, и мальчику стало чуть-чуть лучше.
В эту ночь умерла мама. Утром проснулись, а она мертвая. Кое-как мы с Клавой вытащили ее из кухни, положили на снег около стены разбитого здания, покрыли лохмотьями и засыпали снегом. Мы остались вчетвером. Нам тоже становилось все хуже и хуже. Женя и Галя уже не вставали, не было сил. Только чуть слышным голоском просили есть. Так они и умерли вместе в одну минуту. Их мы положили рядом с мамой.
Через несколько дней Клава тоже заболела и перестала вставать. Утром 30 января 1943 года я увидел бежавшего по улице красноармейца с автоматом, и от него узнал, что пришло освобождение. Я попросил у него что-нибудь поесть, и он дал мне несколько сухарей. Где он теперь, этот наш освободитель? Так закончилась для меня Сталинградская битва. В то время я еще не знал, что будет со мной, но понял, что не умру с голоду, как умерли мой младший брат и сестра, мама, бабушка…
Спасение
После полного освобождения Сталинграда, когда стало тихо-тихо, не свистели пули, не разрывались снаряды и мины, и мы не стали бояться фрицев, я вышел на свой двор и встретил лейтенанта. У него я попросил спичек. “Тебе зачем?” – спрашивает он у меня. “Для того чтобы растопить печку; у меня лежит больная сестра”, – ответил я. Он вместе со мной зашел на кухню, увидел лежавшую Клаву, дал мне спичек и сказал, что принесет что-нибудь поесть.
Через некоторое время он возвратился, но уже не один. Вместе с ним приехали майор, чуть позже я узнал, что это командир полка Иван Гордеевич Елисеев, и два солдата. Они привезли нам хлеб, сахар, консервы. Командир полка дал распоряжение поместить нас в санитарную роту. Нас вымыли, постригли, избавили от вшей, стали лечить сестру. Но спасти ее не удалось. Я остался один и стал сыном 886-го гвардейского стрелкового полка 80-й гвардейской стрелковой дивизии.
В санроте я поправился, портные полка сшили мне военную форму. Я помогал санитарам ухаживать за ранеными. Кому поправить повязку, кому написать письмо домой. Выполнял несложные обязанности связного.
1 апреля 1943 года дивизии вручали гвардейское знамя. После дивизия стала 80 гвардейской стрелковой, полк – 217 гвардейским стрелковым. Майору Елисееву присвоили звание подполковника. Знамя дивизии вручал первый секретарь обкома партии Сталинграда, член военных советов Сталинградского, Южного, Донского фронтов Алексей Семенович Чуянов. Я тоже присутствовал на вручении. Для этого командир роты занимался со мной строевым шагом. После парада на моей гимнастерке засиял новенький гвардейский знак, лично приколотый командиром полка гвардии подполковником Елисеевым. Я был безгранично горд.
Позднее И. Г. Елисеева перевели начальником управления тыловых армейских баз. В апреле 1944 го-да он отправил меня санитарным поездом в Тулу, к своей жене. Оттуда я ездил в Сталинград, узнал адрес сестры, которая была на фронте. Когда ее демобилизовали, мы уехали в Махачкалу. Там я продолжил учебу в школе.
Когда закончилась война…
Закончилась война. Нас разыскал отец. Старший брат погиб. Мы снова вернулись в Сталинград, там я поступил в ремесленное училище при Сталинградском судоремонтном заводе. Получил профессию судомоториста. Работал на речном флоте, затем в НИИИС.
После того как уехал с фронта, я не виделся с командиром полка до
1973 года. А встретились мы с ним в Сталинграде на Мамаевом кургане. К красным следопытам обратились с просьбой разыскать меня одновременно Елисеев и Чуянов. Почему Чуянов? На вручении знамени он увидел меня на марше и спросил командира дивизии, кто этот мальчик? Ему ответили: воспитанник
217-го полка Костя Зимин. Чуянова заинтересовала моя дальнейшая судьба. Наша встреча с ним состоялась 28 июля 1970 года в Москве. Он подарил мне и моему сыну Сереже, с которым я приехал на встречу, книгу “Битва за Сталинград” с дарственной надписью “Самому маленькому и бесстрашному бойцу Сталинградской битвы и его сыну Сереже”.
Теперь о встрече с Елисеевым. После того как он узнал мой адрес от следопытов, написал мне письмо. Я жил уже в Горьковской области. Письму я был безгранично рад. Он пригласил меня на празднование
30-летия освобождения Сталинграда. Это была первая и самая радостная встреча с ним и с однополчанами.
Прошло много лет с той поры. Фактически, целая жизнь. В июне мне исполнится 83 года. Но до конца своих дней с чувством огромной благодарности я буду помнить командира полка Ивана Гордеевича Елисеева, который по-отечески заботился о нас, детях военного лихолетья, и помог мне, 12-летнему мальчишке, выжить.
* * *
В феврале 2013 года Константин Дмитриевич Зимин участвовал в праздничных мероприятиях в городе-герое Волгограде, посвященных 70-летию Победы советского народа в Сталинградской битве. Общегородские мероприятия, экскурсии в музеи боевой славы, в том числе и в музей-панораму “Сталинградская битва” на Мамаевом кургане, открытие патриотической эстафеты “Побе-да – в каждом из нас!”, торжественный ужин, приветствие Президента В. В. Путина, встречи со школьниками – все это оставило неизгладимый след в душе К. Д. Зимина.
– Я ехал на торжества с большим желанием встретить своих однополчан, – рассказывает Константин Дмитриевич. – Раньше мы постоянно общались, а после распада СССР все ниточки оборвались. К сожалению, никто из моих знакомых не приехал, может быть, и в живых их не осталось, ведь возраст берет свое… Но я, наконец-то, разыскал и посетил место захоронения своих родственников. Еще у меня была давняя мечта – походить по местам детства, и во время этой поездки я ее осуществил. Конечно, там все изменилось, а дом наш был разрушен еще в 1942-м во время ожесточенной бомбежки. Но все равно было очень приятно прикоснуться к тому, что тебе дорого и что постоянно в твоем сердце.
С особым чувством Константин Дмитриевич посетил музей “Дети Царицына-Сталинграда-Волгограда”, в экспозиции которого есть экспонаты и о нем. В подарок музею сын полка привез книгу “Битва за Сталинград” с дарственной надписью члена военных советов Сталинградского, Южного и Донского фронтов А. С. Чуянова.
Большое впечатление произвел на Константина Дмитриевича спектакль
“…И горела Волга”, поставленный в Волгограде по одноименной книге воспоминаний оставшихся в живых сталинградцев. В одной главе книги есть и воспоминания К. Д. Зимина.
