Залез слишком далеко?
– В своих разработках я залез слишком высоко, – начал свой рассказ подполковник Дмитрий Морозкин, – то есть взялся за раскрытие крупнооптовой торговли наркотиками. При современной коррумпированности милиционеры довольствуются арестом мелких сбытчиков, а верхушку торговли “крышуют”. А это огромные суммы. Я дошел до тех, кто торговал килограммами. А килограмм хорошего афганского героина у нас разводят “один к шести”. Теперь представьте, можно ли контролировать такие обороты без покровительства высших милицейских чинов. Я опытный сотрудник и знаю, как и кто меня будет разрабатывать. Я оказался умнее.
Бывшие коллеги, которые занимались моей разработкой, проделали большую работу. Они ездили по колониям, где сидели мои бывшие “клиенты”, и собирали на меня материалы. За условно-досрочное освобождение и героин те могут сказать все что угодно. Людям в погонах нужен был железный козырь, которым мог оказаться Баканов. Примечательно, что когда меня уже “разрабатывали”, меня наградили Знаком “Лучший сотрудник криминальной милиции”! А сотовый телефон, “прослушка” которого есть в деле против меня, у меня так и не изъяли, хотя по закону должны были. Вот он (показывает).
По закону мне должны были разъяснить, по какой причине проводились разработки в отношении меня. В ответе из Следственного комитета написано, что “несмотря на то, что в отношении Вас уголовного дела не возбуждалось, мера пресечения не избиралась, в качестве подозреваемого Вы не задерживались, следователь обоснованно привлекает Вас для участия в следственных действиях в качестве подозреваемого”. Это же бред полный! Все началось с того, что мы поймали цыганку Земфиру. Она брала наркотики у оптовика – цыгана Ивана. А того крышевали мои коллеги. Естественно, Иван до сих пор на свободе. Его даже несколько раз просто прятали! Когда я представил показания цыганки в отношении него, получилось, что я “залез в чужой карман”. За это на меня “заимели зуб”.
Также была “банда” из сотрудников милиции. Они подкладывали наркотики, а потом требовали 400 000 рублей, чтобы замять дело. В октябре 2008 года они были задержаны сотрудниками ФСБ за аналогичное преступление. Их жертвой стал и Баканов, который был моим информатором. Я сам привел его в Управление собственной безопасности (УСБ) ГУВД, где он написал на них заявление. Это было в январе 2008 года. Показания Баканова благополучно “замарафетили”, так как эти люди были приближенными к высшему начальству ГУВД. Баканову объяснили, что про милиционеров, которые его ограбили, надо забыть; а также, чтобы у него в дальнейшем не было проблем, нужно меня подставить. Как это сделать, они его научат.
В доме Баканова было установлено видеонаблюдение. Баканова отправили ко мне с предложением получать от него зарплату. Ждали меня, когда я от него стану получать деньги.
Баканов при встрече меня сам спрашивал: “Что ты ко мне не приезжаешь за зарплатой?”. Но их планам не суждено было сбыться. Я в данной структуре работал пятнадцать лет, и что ожидать от подобных лиц, знал заранее. Такие, как он, за дозу продадут мать родную. Баканов – наркозависимый человек. Кололся он не только героином, но и метадоном, а с него слезть фактически невозможно. За дозу он скажет что угодно, в том числе и про меня. Кстати, пока я его, якобы, обижал, он купил себе несколько иномарок и отстроил дом…
Когда меня не получилось прижать в работе, решили это сделать неофициально. 7 июня 2008 года мы с женой заехали в магазин за продуктами. Нас на парковке “перекрыли” машины, из одной выскочил человек и начал нас избивать. У меня был ушиб головного мозга, у жены – сотрясение головного мозга и сломана челюсть. Несколько месяцев я пролежал в больнице. Напавшим на нас оказался бывший спецназовец. Больше чем через год по этому факту все-таки возбудили уголовное дело. Избивавший нас подал заявление в мировой суд Канавинского района о том, что, якобы, это мы с женой его избили.
По словам Морозкина, в их квартиру неоднократно проникали, чтобы установить “прослушку”. Для этого пользовались сигнализацией, которой оборудована квартира. Он грешит на сотрудников вневедомственной охраны. Те сами “делали тревогу” в его квартире, а потом сотрудники УСБ под видом охраны “ехали на вызов”. Иногда сигнализация срабатывала по несколько раз в день. Собака, которая находилась в квартире, после этого стала бросаться на людей в форме.
– 17 февраля 2009 года я был уволен из милиции с формулировкой “по сокращению штатов”, хотя указом Президента были сокращены подразделения УБОП, а не уголовный розыск, в котором и так большая нехватка кадрового состава, – продолжает Морозкин. – Все, кто участвовал в разработке меня, получили внеочередные звания и тепленькие должности…
Сейчас Дмитрий Морозкин безработный. По его словам, из-за конфликта с бывшими коллегами устроиться он никуда не может.
– Я пятнадцать лет проработал в милиции и считаю, что достоин нормальной пенсии (в этом году он мог бы уже выйти на пенсию. – Авт.)! – говорит Морозкин.
Выход у него только один – через суд требовать восстановления на службу в МВД. В январе 2010 года дело Морозкина принято в производство в Страсбургском суде.
“Под крышей”
А сейчас мы представим читателю выдержки из письма Станислава Баканова, которое он прислал в редакцию из СИЗО. Мужчина не скрывает, что употреблял героин и торговал им:
“С Морозкиным я познакомился, когда он меня задержал с дозой героина. Чтобы меня не посадили, мне пришлось работать на него. Он меня познакомил с цыганкой, у которой я должен был покупать наркотики для торговли и выплачивать ему сумму, которую он сразу определил. Отказаться я не мог, так как знал, что Морозкин занимает высокую должность в ОРЧ №8, которое занимается борьбой с наркоторговлей. Так, после моего исчезновения на три месяца из его поля зрения, он поймал меня и вместе с Утиным избил меня так, что я месяц не мог прийти в себя.
Морозкин интересовался именно новыми точками наркоторговли, так как известные он контролировал и получал с них. От меня в этом плане было мало пользы, поскольку меня использовали в качестве рядового торговца. Были случаи, когда я выступал для него в качестве закупщика партий наркотиков у цыган, для того чтобы после задержания получить с них деньги за невозбуждение уголовного дела и взять их себе “под крышу”.
Так, в Арзамасе задержали одну цыганку и за 200 тысяч рублей “перебили” статью УК о продаже наркотиков на хранение. На полное освобождение у нее денег не хватило.
Еще один случай был летом 2007 года. Морозкин со своей бригадой задержали в Сормове цыганку Наташу с полкило героина. Она сдала своего поставщика, родственницу – заказала ей еще полкило. Когда та привезла Наташе товар, подъехал Морозкин с бригадой. Родственницу эту привлекли к уголовной ответственности за хранение, а Наташу отпустили, забрав у нее изъятые полкило. Их привезли мне на реализацию. Наташа стала под его “крышей”, а меня Морозкин предупредил, что если будут перебои с поставками, я могу взять у нее. Случались незапланированные переизбытки героина, когда Морозкин изымал его на обысках и привозил мне на реализацию.
Осенью 2007 года меня задержал сотрудник ОРЧ№8 Утин со своими подчиненными. Подкинув героин, он требовал 300 тысяч рублей за невозбуждение уголовного дела. Деньги он получил. Через месяц ситуация повторилась, но сумма возросла. Пришлось опять откупаться. После этого я через знакомых обратился в УСБ, где опознал в картотеке Утина и его помощников. На этом все и остановилось. В УСБ я поинтересовался информацией о Морозкине. Как оказалось, на него она была. Я написал заявление о сотрудничестве с Морозкиным. Он узнал об этом и прекратил все дела со мной, сказал знакомым поставщикам, чтобы они мне отказывали и не общались со мной. Мне оставалось только уехать из города, так как без прикрытия Морозкина, даже не занимаясь наркосбытом, попадешь на Утина – и придется откупаться за подкинутый наркотик. Через месяц я вернулся домой, где меня задержали милиционеры, подкинув при обыске сверток с героином.
Не знаю, по каким меркам Морозкин оценивает мое денежное состояние (Баканов занимался копчением рыбы. – Авт.). Могу предположить, что он сравнивал свои доходы с моими. При этом не учитывал, что я потреблял героин, да и на его коллег приходилось раскошеливаться. По крайней мере, двухъярусной квартиры, дома в Сочи и джипов, которые, как я знаю, он имеет, у меня нет. Мне кажется, что Морозкин избежал наказания из-за того, что он все-таки не участковый сержант. Его подчиненные боятся давать показания, так как сами замешаны в его “мероприятиях” и неплохо имели с этого. У Морозкина знакомые в других подразделениях ГУВД, иначе как бы он узнал о моем заявлении в УСБ?
Простым смертным из его “сети” на свободе вообще не стоит дергаться, так как они продажей наркотиков и с увольнением Морозкина найдут себе другую “крышу”, если она сама их раньше не нашла. Разоблачение себе дороже встанет! А в тюрьме боятся давать показания, страшась мести. Да и решетки уверенности в защите не дают”.
* * *
Вот и получается, что одну и ту же ситуацию из работы полиции и следствия читатель может увидеть с разных сторон. Мы не беремся судить, кто здесь прав или виноват – на это есть соответствующие органы. По словам адвоката Баканова, по ходу процесса тема “оборотней в погонах” неоднократно всплывала. Причем не только из уст обвиняемых, но и из уст сотрудников наркоконтроля, которые брали его подзащитного. Судья все выслушал, но дальше этого дело не пошло.
Оперативника Николая Утина вызывали в суд, но поскольку после этих событий он отправился в командировку в Чечню, допросить его не было возможности. Дмитрий Морозкин сказал нашему корреспонденту, что он никаких повесток в суд не получал. Но если бы он дал показания, то Баканов оказался бы чуть ли не невиновным и раскрылась бы целая сеть коррумпированных милиционеров на высшем уровне. Именно поэтому его и не приглашали.
