Не стать шпионом помог Жуков
Крестьянский сын Антон уже в 12 лет оставил родную украинскую деревню Андреевку и ушел в город учиться кузнечному делу. А в 22 года Бринский начал свою почти 30-летнюю воинскую службу.
В 1938 году он чуть не “погорел”. Кому-то не понравилась его “неукраинская” фамилия, и в Бринском заподозрили польского шпиона.
– Помог Жуков, который знал его по Первой конармии, где отец дослужился до комиссара конно-артиллерийского полка, – рассказывает Антон Антонович Бринский, сын героя. – Случайно встретив его в сопровождении конвоиров, Георгий Константинович силой своего авторитета воспрепятствовал абсурдному обвинению.
22 июня 1941 года Бринский встретил в Западной Украине, в приграничной крепости Осовец. В четыре часа утра проснулся от звона стекол, которые выбило взрывной волной. Бринский объявил по части тревогу. Быстро организовал эвакуацию жен и детей военных, велел раздать оружие мирным жителям, а сам занял место в башне танка и двинулся навстречу врагу. В первом же бою он расстрелял по его огневым точкам весь боекомплект – 71 снаряд. За это потом командир его пожурил: “Романтик ты, а не воин. Твое место – командира, а не стрелка. Ты должен управлять боем”.
– Все эти решения отец принимал на свой страх и риск, поскольку связь с центром была парализована с самого начала, – рассказывает Антон Антонович.
Оборону держали из последних сил. Но на третий день был получен приказ: отступать, взорвав за собой железнодорожный мост.
Потеряв связь с командирами, Бринский с двумя тысячами человек решил отходить в район Пинских болот. Отступая, попутно давали бои врагу. Попав в окружение, засели в лесу. Есть было нечего, поэтому в ход шли лошади, которых варили в касках без соли.
Вскоре с самолетов в лес сбросили газету с речью Сталина, в которой он призывал к партизанским методам борьбы. И тогда “дядя Петя” – так звали Бринского молодые солдатики – с другим офицером отправился в 600-километровый обход по Витебской и Пинской областям. В каждой деревне выходили на связь с местными партизанскими отрядами, а где их не было – создавали группы народного ополчения. И вот первая операция – налет на местечко Холопеничи и два разогнанных вражеских батальона.
– Налет был исключительно дерзкий, – рассказывает Антон Антонович. – Зашли в деревню средь бела дня и обстреляли немцев, когда те обедали.
И началось. Один за другим летели под откос эшелоны, полыхали склады, мосты и линии связи, разгонялись фашистские управы, карались полицаи.
К осени 1941-го Бринский сколотил семь диверсионно-террористических групп общей численностью 200 человек. А к апрелю 1944 года в партизанском соединении “дяди Пети” насчитывалось три тысячи человек.
Нагнали на фашистов страху зубным порошком
Как-то Бринский с товарищами чуть не пали жертвами предателей. В одной из деревень у них были связные – наши военные, которые для отвода глаз числились в немецкой полиции. Как-то они прислали в отряд мальчишку с вестью, что на явочной квартире для партизан припасены продукты и оружие. Но как только “петинцы” зашли в хату, полицаи начали ее обстреливать.
Бринский с людьми укрылись в сарае. Когда немцы подошли к дверям, Антон Петрович выскочил оттуда и с криками: “За Родину, за Сталина!” – забросал врагов гранатами. Уложил сразу шестерых, а остальные выскочили на улицу и открыли по сараю огонь.
Надо было думать, как выбраться из своего убежища. Партизаны связали несколько чучел и выставили тех наружу. Полицаи тут же обстреляли их, благодаря чему люди Бринского поняли, где находятся огневые точки врага. Выбрались через сарай на огород, для устрашения размахивая пустыми бутылками, и бросились врассыпную по льду озера. После этого Бринский записал в своей книжке: “Не бросай оружие, сопротивляйся, тогда ты имеешь шанс на жизнь – и ты победишь!”
После этого “второго рождения” Антон Петрович и дал товарищам клятву: если выйдет из военного пекла живым, то обязательно напишет об этом книгу.
...В марте 1942 года с партизанами вышла на связь Москва. С самолетов выбросили груз – 400 кило взрывчатки и мины. Перед 1 Мая “петинцы”, переодетые женщинами, развесили около гестапо и домов полицаев заминированные красные флаги. Много врагов полегло, пытаясь их снять. А в 1943 году флаги Бринского провисели целых 20 суток – немцы боялись к ним приближаться. Хотя на самом деле эти флаги не несли никакой угрозы. Партизаны попросту позабавились: натянули к ним парашютные нитки, окопали и обсыпали зубным порошком.
Партизанская жизнь была полна лишений. Жили в сырых землянках впроголодь. Иной раз, меняя дислокацию, по трое суток шли по болотам, по пояс в воде. И каждый тащил на себе по 20 кило взрывчатых веществ.
В первые железнодорожные мины, так называемые “рапиды”, укладывали по 3200 граммов тола и закладывали под рельсы между шпалами. Подрывные пятерки Бринского выходили на дело с наступлением темноты и за несколько часов пускали под откос два-три поезда.
Помимо взрывчатки, Бринский предложил бить врага еще и хитростью. “Когда я заговорил о пилах, топорах, баграх, веревках, ножах, все были недовольны. Считали, что это ерунда, а не средство борьбы”, – читаем мы в записной книжке “дяди Пети”. Но скептицизм иссяк, когда при помощи пил и топоров уничтожалась связь, а диверсии на железной дороге прекрасно совершались при помощи багров и веревок.
Благодаря Бринскому выжили три тысячи еврейских семей, которых фашисты подвергали самым жестоким притеснениям. Партизаны укрывали их в так называемых “цивильных” лагерях в лесу, где евреи продолжали заниматься ремеслом.
Где баба – там беспорядок
Не все командиры партизанских отрядов показали себя с лучшей стороны. Кто-то ударился в веселую нетрезвую жизнь, кто-то скоропалительно “женился”. Наблюдая падение нравов, “дядя Петя” издал так называемое распоряжение “о женихах”. “Когда страна по колено в крови, находить развлечение в женщинах недопустимо, – писал он. – На войне боец должен быть лишен женщин, потому что он теряет половину трудоспособности. Мы придерживались закона запорожцев: “Где баба– там беспорядок”. Позднее Бринский писал о себе, что никогда “не занимался женским спортом”.
Нетерпим “дядя Петя” был и к другим “развлечениям”. Как-то, увидев своих за игрой в дурака, отобрал и сжег карты. Также он требовал от бойцов соблюдения сухого закона. Он считал, что вино ослабляет дисциплину и развязывает язык.
– Папа был образцом в личном поведении и мог с любого требовать, не боясь упреков в свой адрес, – вспоминала одна из его дочерей Тамара.
Два года активной партизанской работы сильно подкосили здоровье Бринского. У него болело сердце, отнимались ноги, на нервной почве он потерял голос и мог говорить только шепотом... Весной 1944-го, удостоившись звания Героя Советского Союза, Антон Петрович был направлен в тыл.
За “дефицит” расплатился пощечиной
Но годом ранее была еще одна кратковременная командировка в Москву, когда Бринский сделал все, чтобы разыскать жену и троих детей. С ними он расстался 22 июня 1941 года и с тех пор не имел известий.
...В день начала войны, сажая своих в грузовик, Антон Петрович подал им одеяло и фотоальбом. Как оказалось впоследствии, не зря.
– Когда мама выбралась в Рыбинск, в военкомате ей не хотели давать проездные документы, – рассказывает Антон Антонович. – Тут и пригодился альбом, где было фото отца в форме. Когда военком стал вертеть снимок в руке и говорить: “А чем докажете, что это ваш муж?”, трехлетний Толик протянул руку и закричал: “Отдай папу!” Военком заулыбался и тут же выправил документы.
В сибирской эвакуации семья Бринского прожила три тяжелых голодных года. Умер маленький Толик, а 10-летняя Тамара поседела. Жена Анна Васильевна несколько раз ходила к гадалкам и ненадолго успокаивалась, слыша: жив. Она носила фотографию мужа в платочке на груди, а его старую гимнастерку хранила под подушкой, чтобы ощущать родной запах.
Антона Петровича и Анну Васильевну – они называли друг друга Тося и Нюся – связывала большая любовь. Детдомовку Нюсю, с которой они родились в один день – 10 июня, он нашел в украинской деревне.
...Воссоединилась семья в мае 1944-го. Прослышав, что в городок приехал Герой Советского Союза, глава Тулуна (Иркутская область) тут же прислал ему телегу с дефицитными продуктами. Но Бринский завернул подношение. Сказал: “Быстро собирай все это и гэть со двора!” А потом съездил к чиновнику и, как он сам выразился, “влупашил” пощечину. Не мог простить, что тот палец о палец не ударил, чтобы спасти его семью от голода и лишений.
Для Бринского не было чужого горя.
– Папе выдали целую пачку денег трешками – жалованье и отпускные, – вспоминала дочь Валентина. – В то время по электричкам ходили калеки войны: слепые, без рук, без ног, с опаленными порохом лицами. И отец каждому выдавал по денежке. Когда доехал до дома, от пачки осталась половина.
Война превратила Антона Петровича в комок нервов.
– Когда в первые послевоенные годы папа увидел, что соседский мальчишка углем выводит на заборе свастику, он схватил его за шиворот и приказал немедленно стереть эту “гадость”, – вспоминала дочь Валентина. – В таком гневе мы отца никогда еще не видели...
И еще была у него одна особенность – Бринский не любил пользоваться привилегиями Героя Советского Союза. Всегда выстаивал в очереди. Объяснял это так: “А может здесь стоит вдова или мать убитого на войне?”
“Когда Сталин умирал, Бринский праздновал”
В год Победы Антон Петрович окончил курсы командиров полков и получил назначение в наши Гороховецкие лагеря. Там в семье Бринских случилось пополнение – в августе 1945-го родился Антошка. Антон Петрович так торопился доставить жену в роддом, что, когда машина заглохла, понес Нюсю на руках.
Затем Бринского перевели в казармы в Горький и дали две комнаты в доме №46 по улице Грузинской. Приходя со службы домой, он садился писать и работал за полночь. Литературный труд захватил его, и в 1954 году Бринский вышел в отставку в звании полковника. Полностью переключиться на любимое дело помогла несчастливая и одновременно счастливая случайность.
– 4 марта 1953 года мы праздновали две свадьбы: серебряную – родителей – и мою, – вспоминает дочь Тамара. – На следующий день умер Сталин, и кто-то из сослуживцев написал на отца кляузу, что в то время, как товарищ Сталин умирал, товарищ Бринский праздновал. Нервы отцу потрепали, у него вновь открылись старые болячки...
А в 1954 году вышла первая документальная книга Бринского “По ту сторону фронта”. Она была моментально раскуплена.
Когда в 1971 году супруги въехали в квартиру на ул.Володарского, Антон Петрович очень радовался, что у него, наконец-то, появился кабинет. Он писал всегда и везде. Даже отдыхая на теплоходе, запирался в каюте и работал.
Год за годом из-под его пера выходили новые книги партизанской летописи. Благодаря Бринскому, люди узнали о подвигах более пятисот его соратников, в числе которых были и наши земляки. Бринский продолжал писать, даже когда практически полностью ослеп.
“Пора собираться к Анне Васильевне”
В 1976 году не стало Анны Бринской. Антон Петрович тяжело переживал смерть жены. Днем молчал, а ночами плакал. Когда дети вызвались поставить на могиле лавочку, он отказался. Сказал: здесь надо только стоять.
На 75-летие Бринского в 1981 году съехались его боевые товарищи. Было много воспоминаний, переживаний, эмоций... Проводив гостей, Антон Петрович обронил: “Пора собираться к Анне Васильевне”. Эти слова оказались пророческими: спустя четыре дня он скоропостижно скончался от отека легких, вызванного сердечной недостаточностью.
Прощание с Бринским вылилось в многолюдное шествие. Похоронили героя на Бугровском кладбище. На его могилу дочери привезли горстку земли из той самой белорусской деревни, где он некогда попал в засаду и дал клятву когда-нибудь написать об этом.
Вот уже 70 лет на Западной Украине – даже при нынешнем подъеме националистического движения – имя “дяди Пети” помнят и чтят. Антону Петровичу установлен памятник в райцентре Маневичи на Волынщине. В нашем городе имя Бринского носят улица в Верхних Печерах, дом культуры и детская библиотека. Дочь Тамара вспоминала:
– Когда папы не стало, один разведчик сказал мне: “Гордись, редко бывает, чтобы о командире говорили только хорошее, как о твоем отце”.
