Однако вряд ли когда-нибудь станет известно, почему в усыпальнице оказались детские кости вперемешку с разрозненными частями двух взрослых скелетов.
Все эти останки были переданы в нижегородский госмузей, а через тридцать лет захоронены в кремлевском соборе Михаила Архангела. Официально они считаются мининскими. Но существуют, как минимум, две альтернативные версии. Одну из них довольно легко развенчать, вторая пока что не поддается опровержению. Она изложена в странной записке, автор которой – архивист Иван Вишневский, участвовавший в упомянутом выше вскрытии. Насколько мы знаем, эта записка нигде не публиковалась, стало быть, в настоящей статье версия Вишневского впервые излагается широкому кругу читателей.
«Поповское надувательство»
Записка эта была вложена автором альтернативной гипотезы в конверт вместе с двумя фотографиями. Все это мы обнаружили в Центральном архиве Нижегородской области (ЦАНО), что, собственно говоря, закономерно: будучи архивистом, Вишневский мог оставить конверт в учреждении сам, но это могла сделать и его дочь, передавшая в ЦАНО личный архив отца после его смерти.
Большая часть текста особого интереса не представляет: Иван Иванович скупо рассказывает о вскрытии мининской гробницы, в котором он принимал участие (более подробно все это излагается в акте, который хранится в другом фонде в том же архиве). И лишь в самом конце Вишневский делает вывод, способный озадачить современных краеведов: «После вскрытия официальной могилы Козьмы Минина пришел к полной уверенности, что я был прав, когда настаивал сохранить богатырский костяк (скелет. – Авт.) в дубовой колоде, тоже в склепе, в углу Скорбященской церкви – тут было два погребения. Я и думал – одно Козьмы Минина (имеется фото), а другое его сына Нефеда – меня не выслушали. С гробницей Минина произошло обыкновенное поповское надувательство. 19/IX - 1937 И.Вишневский».
На одной из фотографий действительно изображен скелет с хорошо сохранившимся черепом, на другой – группа представителей разных ведомств, принимавших участие во вскрытии, на месте официальной мининской гробницы. Но вернемся к процитированному отрывку, который полон странностей. Во-первых, если добросовестный архивист в чем-либо уверен (обратите внимание – Иван Иванович «пришел к полной уверенности»), значит, ему известны достоверные источники. Никаких источников, указывающих на то, что останки Минина покоились не в склепе Спасо-Преображенского собора, а в Скорбященской церкви, в распоряжении современных историков нет. Это, конечно, не значит, что их не было у Вишневского, но куда они делись? Этот вопрос остается открытым. Увы, делая столь решительные выводы, архивист не дает никаких ссылок. Нельзя же, в конце концов, признать погребение мининским, основываясь только на том, что в нем обнаружен «богатырский костяк»!
Еще одна странность – указание на Скорбященскую церковь, которая действительно стояла в Нижегородском кремле, но была снесена в связи с ветхостью конструкции в 1841 году, задолго до описываемых событий и вообще до рождения Ивана Вишневского. Можно было бы подумать, что речь идет о каком-то другом одноименном храме вне городской крепости, но надпись, сделанная архивистом на конверте, это предположение отметает: «Костяк Козьмы Минина под церковью в кремле Скорбященской - костяк обнаружен при рытье фундамента под дом Советов».
Известно, что в память о снесенном в 1841 году храме южный придел Спасо-Преображенского собора был освящен в честь иконы Божией Матери всех скорбящих радости. Таким образом, под «Скорбященской церковью» Вишневский мог иметь в виду этот придел… А мог иметь в виду и храм, который архивист уже не застал, но, возможно, знал, где он был расположен.
«Нет надежды на интересный материал»
Последовательность интересующих нас событий выглядит следующим образом.
*С 22 по 27 февраля 1929 года, до сноса Спасо-Преображенского собора, были вскрыты расположенные в этом храме погребения нескольких нижегородских князей и архиереев. Но не всех. В акте данного вскрытия, который хранится в ЦАНО, указывается, что скелеты были обнаружены в неполном виде, а в ряде случаев взрослые кости перемешаны с детскими (что, собственно говоря, повторилось в случае с мининским захоронением).
Члены комиссии (среди которых Вишневского не было) делают вывод, соответствующий духу времени: «Духовенство не озаботилось об осмысленном распределении костей по гробницам, в некоторых случаях, вероятно, заменяли истлевший скелет первыми попавшимися костями». В этом же акте говорится о том, что работа по вскрытию приостановлена, «поскольку нет надежды на интересный материал в других погребениях».
Часть костей и черепов, обнаруженных с 22 по 27 февраля, а также остатки архиерейского облачения, кресты и панагии, - все это было сдано в нижегородский госмузей. Судя по всему, участь не разрытых тогда погребений князей и духовенства менее завидна. Их просто уничтожили в ходе строительства Дома Советов, который возник впоследствии на месте Спасо-Преображенского собора. По крайней мере, не сохранилось актов, свидетельствующих о дальнейшей масштабной работе по вскрытию храмовых гробниц.
Что касается мининского склепа, то он не был тогда тронут, ибо представлял из себя «монументальное сооружение, требующее для разборки достаточную рабочую силу».
*28 февраля 1929 года произведено незапланированное вскрытие гробницы епископа Владимира, умершего в 1900 году: в подвале собора обрушилась стенка, и комиссии пришлось разрыть еще один склеп. Этому посвящен отдельный акт. Золотые крест и ладанка, взятые с этого более позднего захоронения, были определены как не имеющие исторической ценности и изъяты представителем исполкома «для передачи в Госфонд».
*В начале апреля 1929 года начался слом Спасо-Преображенского собора и колокольни при нем. При этом мининский склеп еще не был разрыт. Мраморная плита, сооруженная над этим склепом на деньги нижегородских купцов, была унесена в безопасное место.
*Летом 1929 года на месте снесенного собора начали рыть котлован под Дом Советов. Очевидно, именно тогда строители обнаружили два погребения, в одном из которых был упомянутый Вишневским «богатырский костяк». Несмотря на уговоры архивиста, этот скелет не взяли на хранение в музей, ибо не было возможности идентифицировать, чьи это кости. Скорее всего, их просто оставили в котловане. Тогда же поползли слухи о том, что мининскую гробницу разграбили – об этих слухах упоминается в последующем акте.
*Днем 7 октября 1929 года шесть представителей разных учреждений (в том числе и Вишневский) произвели вскрытие мининской гробницы. Об этом свидетельствует акт, подписанный всеми участниками данных работ (сегодня он хранится в Нижегородском государственном историко-архитектурном музее-заповеднике). В нем говорится, что место определено безошибочно, ибо сохранились контуры, повторяющие убранную ранее памятную плиту.
Когда был разрушен кирпичный свод и подняты доски гроба, участники вскрытия обнаружили перемешанные друг с другом детские и взрослые кости, причем довольно цельные черепные кости ребенка и ни одного взрослого черепа.
*Вечером 7 октября 1929 года был определен состав этих костей. В соответствующем акте перечислены следующие останки:
«1.Черепные кости детские: челюсть с непрорезавшимися коренными зубами, ребра, три позвоночника, локтевая кость – тоже детские.
2.Три бедренные кости взрослого человека, одна из них сломанная; крестец, позвонок шейный, нижняя челюсть, часть тазовой кости, три височных кости, позвонок шейный, ключица – тоже взрослого человека.
3.Несколько обломков костей, не поддающихся определению».
*19 сентября 1937 года, то есть через восемь лет после описанных выше событий, Иван Вишневский пишет о том, что мининский прах находился в другом месте и не был сохранен… Но записку эту архивист спрятал вместе с фотографиями в конверте и нигде не опубликовал.
Почему он так поступил – тут версий может быть бесконечное множество. Известно, что в 1936 году Вишневский занимал довольно высокую должность старшего архивариуса областного архивного управления, но что-то не заладилось, и в 1937-м он стал делопроизводителем в городской пожарной охране НКВД. Возможно, письмо о «поповском надувательстве» было написано из конъюнктурных соображений, на фоне очередного всплеска гонений на церковь. Или Вишневскому, наоборот, захотелось, чтобы общественность хоть когда-нибудь ознакомилась с его версией, в правдивости которой архивист был так уверен… И он оставил неизвестным потомкам загадочный конверт, подобно потерпевшим кораблекрушение морякам, бросающим в море бутылку с запиской. В любом случае, тогда это все не могло быть опубликовано. Если в 1920-х годах Минина запросто могли записать в разряд антигероев, то через десятилетие его заслуги перед Отечеством сомнений ни у кого не вызывали. Поэтому заявить в местной печати о том, что советское государство не сохранило подлинный мининский прах, в 1937 году было просто невозможно.
Тот самый возраст
Нижегородские историки не смогли даже приблизительно определить, в каком возрасте умер человек, скелет которого изображен на сохраненной Вишневским фотографии. Если это был, положим, подросток, альтернативную версию архивиста можно было бы сразу отклонить.
Нам любезно помогли в этом вопросе в Институте антропологии РАН. Изучив снимок, руководитель лаборатории антропологической реконструкции этого института Елизавета Веселовская и старший научный сотрудник Ольга Григорьева ответили следующее: «С большим интересом поучаствовали в Вашем важном исследовании останков. С полной уверенностью можем констатировать, что на представленной фотографии останки взрослого человека. Более того, по степени стертости жевательной поверхности зубов, которая очень хорошо видна на нижней челюсти справа из-за разомкнутости челюстей, а также по зарастанию лицевых швов, возраст данного индивидуума составляет не моложе 55 лет. Вполне допускаем, что останки человека, представленного на фотографиях, могут принадлежать Кузьме Минину».
Антропологи добавили, что могли бы выполнить реконструкцию, и тогда мы увидели бы, как выглядело лицо данного человека… Но для этого одного снимка недостаточно: нужен череп, который, к сожалению, утерян. Впрочем, даже реконструкция мало прояснила бы ситуацию. При жизни Кузьмы Минина его никто не рисовал, его особые приметы и биологические параметры не были зафиксированы ни в каких документах. Поэтому в последующие столетия авторам гравюр и картин приходилось создавать облик народного героя исходя исключительно из собственного воображения. Неизвестно даже, до какого возраста дожил Минин: в документах есть лишь год его смерти, но нет года рождения. Однако учитывая те социальные ступени, которые успел пройти инициатор ополчения, можно сделать вывод, что прожил он долгую жизнь, и в момент смерти ему было за 50.
На фото – глава грузинской церкви?
Что касается Скорбященской церкви, то мы нашли упоминание только об одном захоронении в ней: в книге протоиерея Михаила Добровольского (издание 1912 года) указано, что там был упокоен последний грузинский католикос Антоний II, умерший в 1827 году в Нижнем Новгороде. Тот же Добровольский пишет, что в 1841 году прах католикоса был перезахоронен в правом приделе Спасо-Преображенского собора, у южной стены. Внизу, в подземном усыпальном храме, этот придел изначально был назван в честь Дмитрия Солунского, а сверху, в основном здании собора, южный придел был освящен в 1857 году во имя иконы Божией Матери всех скорбящих радости. Не исключено, что с тех пор в народе это место стали называть Скорбященской церковью.
В актах вскрытия княжеских захоронений гробница грузинского духовного лидера не значится. Стало быть, на сохраненной Вишневским фотографии теоретически могли быть запечатлены останки Антония II. За эту гипотезу говорят следующие обстоятельства. Во-первых, судя по портретам, которые, в отличие от мининских, были сделаны при жизни католикоса, это был коренастый человек, обладающий как раз «богатырским костяком». Во-вторых, на снимке изображен более-менее сохранившийся скелет, по крайней мере, мы можем рассмотреть целый череп и реберные кости – это может свидетельствовать о том, что человек умер относительно недавно, и прах его тревожили мало (Спасо-Преображенский собор, как известно, перестраивался несколько раз, и каждый раз останки Минина и князей переносили). В-третьих, известно, что Антоний II умер в возрасте 66 лет – то есть ему было как раз за 55 (примерный возраст, установленный антропологами).
Церковный историк, настоятель Печерского монастыря Тихон (Затекин), к которому мы обратились за консультацией, с данной версией не согласен: по его словам, католикос был погребен в соответствующих духовному статусу облачениях, а на снимке их не видно. Впрочем, внизу облачения, скорее всего, истлели, а сверху их могли снять те же рабочие, копавшие котлован. На фото хорошо виден кусок штукатурки среди реберных костей: если бы погребение оказалось вскрыто комиссией, как это было сделано с официальным мининскими склепом, строительный мусор не мог бы попасть на скелет (судя по актам, специалисты сначала закидывали гроб рогожами, а потом уже разламывали свод).
Однозначно нельзя идентифицировать захоронение еще и потому, что в том же приделе, у южной стены, были устроены погребения ряда князей, о чем пишет тот же Добровольский.
Если же Вишневский имел в виду не придел в Спасо-Преображенском соборе, а разрушенный в 1841 году Скорбященский храм, это еще больше запутывает ситуацию: тогда непонятно, почему эти останки не перенесли и откуда там два погребения, если в документах и свидетельствах говорится только об одном.
Символические склепы
Согласно книге архимандрита Макария «Памятники церковных древностей», Спасо-Преображенский собор в Нижегородском кремле перестраивался в 1352 году, в 1378 году, в 1652 году, в 1672 году, и последний раз в 1834-м. Каждый раз останки, захороненные в нем, должны были переноситься – и некоторые переносились, но… не всегда это удавалось сделать.
Авторы синодика данного храма (последний раз этот документ обновлялся в начале XVIII века) честно признаются: «Гробы великих Князей и Княгинь поставлены в сем соборе только для знака, а телеса их погребены не в сем соборе, но в прежде бывшем, которой, как явствует в нижегородском летописце, построен был в 6760-м году (на поле цифрами: 1252)… а по построении ннешняго новаго собора разобран».
Таким образом, целый ряд склепов носил к XVIII веку символический характер. Но в 1929 году в соборе было вскрыто несколько княжеских гробниц (причем выбирались наиболее древние, исторически значимые), и ни одна из них, согласно акту, не оказалась пустой. Это может говорить о том, что когда в 1834 году был построен новый собор и там были сооружены символические склепы, их решили наполнить символическими костями. Так могло произойти и с гробницей Минина. В таком случае подлинные останки инициатора ополчения были оставлены или в усыпальнице одного из снесенных ранее храмовых зданий, или на одном из приходских кладбищ.
У Минина, как известно, было два дома: один – в Благовещенской слободе (и приписан он был, как утверждает архимандрит Макарий, к приходу церкви Иоанна Предтечи), другой – в Нижегородском кремле (этот дом относился к приходу Спасо-Преображенского собора). Таким образом, народного героя могли похоронить на одном из церковных погостов, а в более позднее время – перенести прах в усыпальницу кремлевского собора… Но могли и не перенести.
Как бы то ни было, историки сходятся сегодня во мнении, что останки, изъятые комиссией из вскрытого склепа Спасо-Преображенского собора, хранившиеся потом в музее и перезахороненные в соборе Михаила Архангела, следует считать мининскими – независимо от того, подлинные они или символические. И так будет до тех пор, пока одна из альтернативных версий не получит весомого подтверждения.
Автор благодарит руководителя комитета по делам архивов Нижегородской области Бориса Пудалова, директора нижегородского архива аудиовизуальной документации Игоря Захарова, сотрудника Центрального архива Нижегородской области Ладу Абросимову, старшего научного сотрудника НИП «Этнос» Алексея Давыдова, главного хранителя фондов Нижегородского историко-архитектурного музея-заповедника Павла Шавенкова, а также сотрудников института антропологии РАН Елизавету Веселовскую и Ольгу Григорьеву за помощь в подготовке материала.
