Как борт номер один обчистили
С детства Рэм Чернышев жил рядом с 21-м авиационным заводом – это, в принципе, и определило его судьбу.
- Над головами постоянно крутились истребители, - вспоминает наш собеседник. - В нашем доме жил летчик-испытатель Рысаков. Он приходил с работы - на груди орден Ленина, Боевого Красного Знамени… Орджоникидзе ему подарил автомобиль, и, конечно, мы на него смотрели как на Чкалова. И фильмы как раз пошли: «Мужество», «Чкалов», «Истребители»…
После восьмилетки Рэм Чернышев устроился на завод чеканщиком и начал заниматься в горьковском аэроклубе. Поехал во Фрунзе поступать в истребительное училище – не взяли из-за рубца в ухе (к желающим летать предъявлялись жесткие требования по медицине).
- Приехали мы обратно в Горький, нам сказали в аэроклубе: сдавайте личные дела! – рассказывает Рэм Григорьевич. – Я сагитировал ребят не сдавать и поехать без билетов в город Чугуев Харьковской области, там тоже истребительное училище. Со мной отправились двое – они поступили, а меня из-за рубца опять не взяли. И только потом я все-таки поступил в Сасовское летное училище. После его окончания отработал год на самолете Т-2 в Горьковской области, переучился на Ил-12, а в 1952 году трудился в Москве.
В основном, наш земляк катал именитых пассажиров в брежневские времена, но застал и хрущевские.
- По моим часам во Внуково ворота открывали, - вспоминает наш собеседник. – У меня часы штурманские были, мы по ним все делали: снижение, посадка, выруливание… Все было отлажено. Мы знали, через сколько секунд самолет остановится, и заранее сообщали по рации работникам аэропорта: все, открывайте двери!
Однажды Никиту Сергеевича доставили в Иркутск, дабы потом глава государства полетел в Братск и проинспектировал строительство знаменитой ГЭС. У экипажа до следующего дня отдых – летчики уехали в гостиницу, а самолет остался под надзором охранников. На следующее утро выяснилось, что борт номер один… обчистили! Унесли дорогие ковры, хрусталь и так далее. Стали проводить оперативные мероприятия – и поймали этих самых охранников с поличным на местном рынке.
Вылет пришлось задержать: раз стражи у воздушного судна оказались столь нечистоплотными, самолет тщательное обыскали на предмет взрывчатых веществ, а потом еще проверили в воздухе – подняли на небольшую высоту: а вдруг «рванет», когда двигатели будут работать? Только после этого на борт лайнера зашел Хрущев, и его уже без эксцессов доставили в Братск.
Через Москву по «запретке»
Тяжело Чернышеву далась презентация в городе Горьком самолета Ту-134. Погода была ну совсем не летная: ливень и ветер 20 м/с, видимость крайне низкая. Дворники у самолета хоть и быстрые – 120 махов в минуту – но и они не успевали отражать капли дождя. К тому же полоса еще не была сертифицирована для Ту-134. В общем, никто бы такую посадку не разрешил, если бы в Москву из Горького не надо было срочно доставить Косыгина.
- Нас здорово бросало из стороны в сторону, штурвал рвало из рук, - вспоминает Рэм Григорьевич, - но наконец мы смогли разглядеть посадочные огни и посадить самолет. Причем, я знал, что за нами наблюдает руководитель полетов, поэтому остановил машину не в конце взлетно-посадочной полосы, а в середине. А ведь считалось, что эта полоса слишком коротка для таких лайнеров!
После этого случая аэродром быстренько сертифицировали для Ту-134 и начали принимать в Стригино эти самолеты.
- Что вы хотите, у нас советский самолет! – улыбнулся им Рэм Григорьевич.
Один раз Рэм Чернышев полетел из Токио в Москву, с ним – второй пилот, который раньше летал только на истребителях. На подлете к Москве начиналась гроза. «Внуково» не принимает, «Шереметьево» не принимает... А самолет уже снизился – не хватит топлива, чтобы подняться и уйти в Ленинград, на запасные аэродромы. Остается единственный вариант – «Домодедово». На борту - 186 пассажиров
- Мне второй пилот говорит: «Давай прямо через Москву!» – вспоминает Рэм Чернышев. – Я отвечаю: «Москва – запретная зона»… А он: «Ничего, разберемся». И вот мы долетели до «Домодедово» напрямик, еле успели сесть – такой ливень начался, что вообще ничего не видать. Если бы мы облетели Москву, как положено по инструкции, все могло бы закончиться трагедией…
Еле дотянули до Гаваны
Одно из самых ярких воспоминаний – полет из Гаваны в Алжир на съезд представителей «неприсоединившихся стран» с Фиделем Кастро на борту. Продолжался он 36 часов. За день до вылета аппаратуру в самолете настроил личный радист команданте, чтобы обеспечить надежную связь с Кубой. Но когда нужно было вылетать, этого человека на месте не оказалось! Сразу возникли подозрения, самолет несколько раз «прочесали» на предмет бомбы – и там, где радист находился ранее, и там, где он находиться вообще не мог. В это время Москва без конца долбила: «Почему не вылетаете?» На это Чернышев ничего не отвечал: ну, не говорить же, что один из членов экипажа опаздывает! А ситуация, между тем, была напряженной…
Когда вылетели уже из Алжира, бортпроводница принесла странную коробку со льдом, в середину которой был вморожен пластиковый пакет, и сказала, что никогда с таким раньше не сталкивалась. Может, это какой-то кулинарный изыск, а может, и происки врагов! А Кастро, между тем, уже на борту… Приняли довольно ответственное решение не садиться, а ждать, случится что-нибудь с этой коробочкой или нет. И на этот раз не рвануло. Потом странный предмет передали кубинцам в службу безопасности – что это на самом деле было, наш собеседник так и не узнал.
По пути к Гаване пришлось обойти большой грозовой фронт, топлива осталось в обрез. В самом крайнем случае можно было сесть на американской базе на острове Нассау, но не с таким пассажиром. Пришлось идти на высоте 12 тысяч метров – там минимальный расход топлива. Американская служба движения приказывает снижаться до 10 тысяч метров – но тогда до Гаваны недотянуть. Поэтому схитрили: в течение 15 минут говорили американцам: «Не слышим вас, повторите». И только уже на подлете к острову Свободы экипаж «понял», что от него хотят, и начал снижение практически камнем вниз.
После такого полета Кастро пригласил весь экипаж на свою дачу в Варадеро. Вообще, Фидель и Рауль любили пообщаться с экипажем Чернышева, пытались устроить после полетов хороший отдых и дарили подарки – часы, коробки с сигарами и прочее.
Доставлял наш собеседник в Гавану и советских космонавтов. Те увидели, как Чернышев обнялся с Раулем, и улыбнулись: «Ну все, значит, точно долетим». А еще с нашим героем летала знаменитая хоккейная команда. Летчики попросили автографы – Третьяк сначала хотел раздать клюшки с подписями, но Чернышев подумал, что клюшки в ходе досмотра могут отнять, поэтому попросили команду расписаться на обычном листе бумаги. Каждый игрок напротив фамилии поставил свой номер.
