Слепили из того, что было
– На заседании по делу Олега Сорокина 19 декабря судья вновь отказала вам в праве участвовать в процессе в качестве общественного защитника обвиняемого, несмотря на его ходатайство, поддержанное всеми адвокатами. Как вы к этому отнеслись?
– Логичную причину для отказа на самом деле придумать сложно, потому что я работал в правоохранительных органах порядка пяти лет, на самых разных должностях. Уволился в должности заместителя командира взвода ОМОН. Затем я работал журналистом в сфере криминалистики, были опубликованы десятки, если не сотни, моих статей по уголовным делам. Также я окончил школу публичной политики, были прочие разные профильные образования. Написаны тысячи публицистических статей на общественно резонансные темы, которые обсуждались на уровне первых лиц государства…
– Другими словами, общественный статус и компетенции вполне позволяют вам быть общественным защитником Сорокина…
– Мой общественный статус очевиден для всех нормальных людей, и оснований для отказа нет абсолютно никаких. Другими словами, если бы судья данного процесса была уверена в своей правоте и в правоте стороны обвинения, то ей чисто по-человечески, да и с точки зрения ее судебной биографии было бы любопытно и логично, чтобы в процессе принял участие известный нижегородский и российский писатель. Это было бы для нее отличной вехой в ее профессиональной судейской карьере. То, что она от этого отказывается, наводит на определенные сомнения в ее убежденности в виновности подсудимого и в ее независимости. Мы не вправе такое утверждать, но предположить это вполне можем.
– У вас отношение к этому делу не поменяется в связи с отказом?
– С этим делом мне давно все понятно, плюс-минус. Я хоть три последних года и прожил в Донбассе, но знаком с материалами, которые подробно публиковались в различных средствах массовой информации. Как говорится, там все слепили из того, что было. Даже если ты не вникал в детали, не заметить этого было просто невозможно. Собрали все это и явили в качестве необычайной базы для возбуждения дела. Само по себе все это вызывает душевное смятение и легкую тоску…
– Надежда на справедливость в отношении Олега Сорокина у вас еще есть?
– У нас всякое случается в стране. Не скажу, что лично президент, но вдруг какие-то люди высшего порядка и сверхдолжностей внезапно обращают внимание на какие-то вещи и говорят: а что это у нас там происходит? Из последних примеров такого внезапного внимания – ситуация с запретами рэп-концертов по всей стране. В том числе и моего товарища Дмитрия Кузнецова «Хаски». Там дошло до того, что сам Владимир Владимирович обратил на это внимание, получился большой резонанс. Будем рассчитывать, что и здесь будет так же. Безусловно, это не единственная возможность справедливого подхода к данному делу, но она, конечно, в числе прочих.
Надеюсь, что судья процесса и сторона обвинения не хотят войти в историю как участники дела, которое сшито просто нелепо. Причем, на мой взгляд, это видно практически всем, кто за данным процессом более-менее внимательно следит.
Напомню, что когда началась война в Донбассе, только Олег Сорокин откликнулся на мой призыв помочь братскому народу. И помог. Несмотря на угрозу санкций.
ОНФ как способ помощи людям
– В конце ноября вы стали членом Центрального штаба Общероссийского народного фронта. Это новый вызов или новый опыт?
– По-человечески вообще не собирался этим заниматься. Того, чего я достиг в литературе, музыке, культуре, мне уже вполне достаточно. Мое участие в последнем съезде ОНФ совпало с очередной попыткой выслать двух волонтеров с Донбасса на Украину или в любую другую страну, где их точно ожидает уголовное преследование. История с теми же веерными запретами рэп-концертов моих товарищей и коллег тоже сыграла роль.
Я вдруг осознал, что не могу воздействовать на эти ситуации только имеющимися в моем распоряжении медийными ресурсами, как редактор нескольких интернет-СМИ. Мне несколько раз предлагали войти в ОНФ, и я в итоге согласился. Подумал, что у меня по крайней мере появится возможность отправить какой-либо запрос, с подписью, печатью и спросить: а, собственно, в чем дело? Вот именно по этой причине я вошел в Общероссийский народный фронт, в организацию, которую возглавляет лично Владимир Путин. Это желание помочь конкретным людям, влиять на ситуацию, и ничего более. К слову, одной из задач ОНФ является контроль за деятельностью судебных органов. Посмотрим, что получится в этом направлении.
– Знаю, что сейчас вы работаете над книгой про Сергея Есенина. Что для вас лично значит эта работа?
– Моя работа по Есенину, скажу честно, несколько упрощена по сравнению с предыдущими исследователями творчества нашего великого русского поэта. Я имею в виду отца и сына Куняевых, Аллу Марченко, Юрия Прокушева и многих других замечательных есенинистов.
Каждая эпоха расставляет новые акценты. Моя биография Есенина тоже не будет последней. Какие-то вещи будут добавляться всегда. Например, почему Есенин в момент революции февраля–октября 1917 года серьезно занимался темой старообрядчества? Вся есенинская мифология продолжает существовать, с ней надо разбираться. Убийство или самоубийство, его отношения с большевиками и так далее. При этом я не углубляюсь в подразделы его биографии, в его взаимоотношения с женщинами, поскольку по каждому из этих подразделов можно целую книгу написать.
– Что еще у вас сегодня находится в работе?
– Пишу роман о Донбассе. Слишком много стало возникать вопросов и по поводу моей деятельности там, и по поводу убийства главы ДНР Александра Захарченко. Какие-то мифы создаются буквально на глазах. Современный мир сверхинформативен, слухи, домыслы и весь этот сетевой идиотизм буквально встают в полный рост. Как с этим бороться? Сначала я думал написать какой-нибудь большой пост в интернете про Донбасс, а потом подумал: а зачем писать все эти посты? Лучше напишу одну большую книгу. Причем она даже будет не публицистикой, это будет художественный роман, вся фактура уже есть. Начал писать и буквально за две недели написал примерно половину этой книги.
Роль театра в нашей жизни недооценена
– Недавно вы были назначены завлитом МХАТ имени Горького. Какое место в вашей жизни занимает театр?
– Никаких резких перемен во МХАТе точно не будет. В то же время театру был необходим апгрейд, дозагрузка какими-то важными интеллектуальными вещами. Со мной в театр пришли мои соратники – режиссер Эдуард Бояков и актер Сергей Пускепалис. Мы крайне бережно, крайне аккуратно относимся к этому. Знакомимся с коллективом, смотрим, как все устроено, наблюдаем за театральной жизнью изнутри.
Скажу сразу, что мои планы не связаны с постановкой моих произведений на сцене МХАТа. Меня и так ставят примерно в десяти театрах страны, поэтому тут нет ни малейшего элемента самореализации. Вопрос в другом: сегодня в театрах практически не ставят современной прозы. У нас есть Алексей Иванов, Евгений Водолазкин, Алексей Варламов, Олег Ермаков и много других сильных авторов, которые требуют их перевода на театральный язык.
– Это так важно?
– Язык театра очень важен, ведь он становится прообразом киноязыка, который затем формирует сознание нации. Все эти вещи тесно связаны друг с другом. Во многом у нас сегодня в обществе есть недооценка роли театра в современной жизни.
– Почему же?
– Потому что это одна из государственных институций. Моя необходимость участвовать в формировании государственных смыслов не личного толка, а имеет гражданскую подоплеку. После демобилизации с Донбасса я понял, что есть вещи, которые не могут решиться на поле боя. Идеологемы, национальные установки, обратная связь с человеком, с моим современником – все это не может решиться только написанием книг. Нужны площадки, презентации, должны быть возможности высказывать свои взгляды, в том числе публично. Сегодня нужно создавать общественно-политический культурный язык.
– Никита Михалков не так давно в своем интервью назвал вас сверхталантливым, самобытным человеком. Что для вас значат его слова? И как относитесь к многочисленным упрекам в свой адрес в интернете по самым разным поводам?
– Никита Сергеевич огромный мастер, это великий персонаж нашей культуры за последние полвека. Это факт, кто бы что о нем ни говорил. Его слова для меня – мощный, хороший стимул для дальнейшей работы.
Что касается критики в свой адрес, то заметил, что чаще всего критикуют те, кто в жизни своей ничего толком и не добился. А я уже достиг немалого.