Елена – непрофессиональный художник, хотя рисованием занималась с детства. А в больше степени – рукоделием: десять лет изучала разные виды вышивок и вязания. Коренной нижегородской Топтунова тоже не является, родилась и до 18 лет жила в станице Тбилисской Краснодарского края. Но, приехав в Нижний учиться, по-настоящему влюбилась в город. «Это та любовь, которая не «за» и не «вопреки», – рассказала она «МК». – Атмосфера, запахи, люди. Просто вросла в этот город, а он в меня».
Благодаря новым друзьям, Елена вновь стала рисовать. Шла как-то с работы (в «миру» Елена Топтунова – секретарь, делопроизводитель, специалист по электронным закупкам) по центру города, и представила Нижний «небольшим старичком, которого раздевают и раздевают, он съеживается и становится совсем маленьким». Так и появился «писатель Максимка», которого Горьким назвать можно лишь условно. «Что в Максимке от Горького? Ницшеанские усы и дух мещанско-купеческого города, – объясняет Елена. – Все же, что ни говори, а об атмосфере старого Нижнего никто ярче и «вкуснее» Горького не рассказал. Почему не сам писатель? Потому, что в жизни Максим Горький был достаточно противоречивой фигурой. И вот так, с полпинка, сделать его абсолютным символом города совесть не позволяет».
Елена не скрывает, что появление Максимки было связано с ее стремлением привлечь внимание к проблемам исчезающего старого города: «Было желание напомнить, что город прекрасен, что у него есть история, что его здания уникальны». Но со временем эта цель пропала. «А смысл? – размышляет Елена. – Будто если человек вдруг посмотрит вокруг себя, то возьмёт в руки молоток и гвозди и начнёт приводить в порядок то, что его окружает. Конечно, такого не будет».
Появившиеся в этом году новые арт-объекты серии «горький Горький» Елены Топтуновой (кстати, сама она предпочитает называть «картинками») – это уже не привлечение внимания, а «прощальные открытки». «Горько терять историческую часть города, – констатирует Елена, тут же добавляя, – Но и это пройдет».
За два года своего проекта Елена Топтунова нарисовала и установила в городе 39 своих работ: на ул. Белинского, Ильинской, Алексеевской, Ульянова, Провиантской, Полтавской, Трудовой, в переулке Обозном. За судьбой не следит, но признается: «приятно, когда работа приживается, приятно было услышать похвалу от прохожего и хозяина рыбной лавки, что в старом деревянном доме на углу Белинского и Полтавки». Впрочем, иногда Елена сталкивается и с негативной реакцией. Например, один молодой человек заявил, что не позволит что-то вешать на свой дом. А жилец другого деревянного дома заявил Топтуновой: «Вы тут вешаете, а мы потом горим. Снимайте давайте!»
А накануне 1 мая на доме по ул. Ильинская, 158 появилась новая «картинка» Елены, где изображены сразу пять «Максимок», объединившихся в хороводе наподобие матиссовского «Танца». «Вальпургиева ночь накануне первого мая. Пляска на вершине холма (лысой горе)», – говорит о собственных ассоциациях Елена. Впрочем, тут же заявляет о куда более серьезном мотиве появления работы, называет эту «пляску» прощальной: «В мае начинается выполнение основного объема строительно-монтажных и демонтажных работ. Скоро исторического наследия станет ещё меньше». «Дома имеют свойство гореть, – добавляет Елена, называя еще одну ассоциацию – «танец пламени». Но тут же поправляется, что ни на что не намекает. – А так, я девица, так что думать мне вредно. Пусть зрители сами придумывают».
На той же Ильинке – на замурованных окнах дома №55 – недавно появились черно-белые портреты трех женщин. Одна – пожилая, в черном платке, другая – средних лет, в красивом платье и с блестящими сережками, и третья – маленькая девочка с обручем в руках. Это – тоже работы Елены Топтуновой, «фантазия на тему окон». «Замурованные окна – это как замурованная память, – объясняет она. – Мне просто кажется, что, сосредоточившись на собственном бытие, мы забываем, что не уникальны. До нас жили люди и после нас будут жить. Но лица их уже вряд ли кто-то вспомнит». Появление трех женских портретов связано с еще одним увлечением Елены – на «блошиных рынках», барахолках и в антикварных салонах она покупает старые фотографии. Так, например, в ее коллекции появилась та самая девочка с обручем – Наташа. А фотографии женщин предоставил знакомый Елены – это были его прапрапрабабушки.
Развешанные по городу «картинки» Елены Топтуновой, как и любые объекты стрит-арта, не вечны – автор прекрасно это понимает. «Это уже их судьба», – говорит Лена о своих открытках. А может и о домах старого Нижнего в целом…