«Это мой номер»…
Во дворе интерната – памятная стела. На ней только одна надпись «Детям, жертвам войны». Нам потом рассказали, что стелу поставили на деньги самих учеников. Для того чтобы накопить нужную сумму, ребята несколько месяцев собирали макулатуру и металлолом. Теперь каждый год в конце сентября в день памяти жертв Бабьего Яра ребята зажигают возле этой стелы свечи.
- Однажды к нам пришла женщина, которая в детстве оказалась в концлагере, - мини-презентацию по музею для нас проводит девятиклассница Наташа. Она уже с четвертого класса здесь помогает, а недавно начала самостоятельно проводить экскурсии, и тот случай с посетительницей не уходит из памяти. – Женщина остановилась возле экспозиции «Они уходят в никуда». Рассматривала лица людей, стоящих на пороге барака-крематория. Облако, выплывающее из трубы и уходящее далеко в небо, в которое они должны превратиться через несколько минут. И вдруг побледнела и стала падать. Когда учителя посадили ее на стул и помогли прийти в себя, она едва смогла вымолвить: «Это мой номер». И подняла рукав кофты. Пятизначный номер, что был выколот у нее на руке, один в один совпадал с тем, что был пришит к робе одного из детей на экспозиции. А ведь это была обычная бирка с цифрами, которую учителя срезали с какой-то вещи. И вдруг… такое жуткое совпадение.
Музей «Истории Холокоста» появился в интернате №4 Сормовского района более десяти лет назад. В обычной школе на краю города несколько учителей, не имея финансовой поддержки, собрали добротную библиотеку и фильмотеку о тех трагических событиях, фотографии, грампластинки и еще массу вещей (в музее более 1000 экспонатов), в деталях воссоздающих атмосферу той страшной эпохи. Пока мы ехали до Сормовского района, то задавались одним вопросом: почему музей о катастрофе европейского еврейства был создан именно в интернате, где и детей-евреев то нет или учатся там крайне редко. Но зато много трудных подростков, тех, что сначала попадают на учет в полицию или органы опеки, а уже потом за школьную парту. И которым, казалось бы, нет дела, что однажды кто-то захотел истребить целый народ, только потому, что не нравилась национальность. Но, как выяснилось, раны, которые успела нанести жизнь интернатским ребятам, как раз и не стали помехой. Скорее, наоборот, вывели на эту щемящую тему. Но обо всем по порядку…
Дети поедут в Треблинку
Руководитель музея Эмилия Айзина была назначена директором интерната №4 более 20 лет назад.
- Я до этого 29 лет проработала в обычной школе и, придя сюда, очень быстро поняла, что школа и интернат отличаются как день и ночь, - вспоминает Эмилия Петровна, заслуженный учитель России. – В школе за каждым ребенком стоят родители. И если с ним как-то не так обойдутся на уроках, вечером он получит свою порцию любви и тепла дома. У интернатских детей такой возможности нет. В большинстве своем судьба каждого ребенка здесь как скорбный лист. Поэтому к ним нужен совсем другой подход. Простой педагогики уже недостаточно – нужна социальная.
Да и потом вопрос толерантности оказался для интерната не пустым звуком. Здесь живут и учатся ребята 11 национальностей, работают преподаватели семи национальностей.
- Размышляя над созданием новой педагогической системы, мы перебрали опыт многих известных педагогов прошлого, в том числе и Макаренко, и остановились на теории и учении польского педагога Януша Корчака, - продолжает Эмилия Айзина. - Его философия любви, принятия ребенка таким как, как есть, больше всего подходила для нашего интерната, в котором учатся в основном дети из бедных и неблагополучных семей.
Из досье “МК“
Януш Корчак – польский врач, педагог и писатель. Автор книг "Король Матиуш I" и "Король Матиуш на безлюдном острове", «Как любить ребенка», "Когда я снова стану маленьким". Главная ценность для Корчака – ребенок и его право быть самим собой и личностью. - Детство – фундамент жизни, - постоянно говорил он. - Без безмятежного, наполненного детства последующая жизнь будет ущербной. В Варшаве Корчаком были созданы Дома сирот, воспитанниками которых стали дети сложной судьбы. Большинство из них остались без родителей в результате еврейских погромов, прокатившихся по Польше в 1918—1920 годах. До своего появления в приюте многим из них пришлось бродяжничать, попрошайничать, воровать. В Доме сирот Корчак создает выборный детский сейм, товарищеский суд и судебный совет. Товарищеский суд, в 95 случаях из 100, выносил оправдательный приговор: «Простить, простить, простить!» Когда Гитлер вторгся в Польшу, дом сирот оказался на территории гетто. Положение детей с каждым днем ухудшалось. Не хватало одежды и белья, самых элементарных лекарств и мыла. Все сложнее становилось добывать еду. Иногда Корчаку приходилось тратить целый день, чтобы раздобыть полмешка гнилой картошки или прелой моркови. Когда были получены достоверные сведения, что дом сирот в полном составе немцы отправляют в концлагерь, в Треблинку выручать Корчака пришел один из вернейших учеников - Игорь Неверли. Вот что он вспоминал впоследствии: - Когда я пришел к нему, имея пропуск на два лица, Корчак взглянул на меня так, что я съежился. Видно было, что он не ждал от меня подобного предложения. Смысл ответа доктора был такой: не бросишь же ты своего ребенка в несчастье, болезни и опасности. А тут 200 детей. Если их оставить, можно ли такое пережить? Есть мнение, что шанс на спасение у Корчака был даже при посадке в поезд. На перроне к нему подошел комендант и поинтересовался, не автор ли он книги «Банкротство юного Джека". Услышав утвердительный ответ, немец предложил писателю отойти в сторону и остаться. “А дети?" - поинтересовался учитель. “Дети поедут в Треблинку“, - услышал в ответ. Януш Корчак развернулся и поднялся в вагон.
В музее есть композиция, как Януш Корчак со своими детьми входит в ворота концлагеря. Фигурки людей воспитанники интерната вылепили из соленого теста. Получилось очень достоверно: узнать Корчака можно с первого взгляда. Да и вообще каждую деталь мастера старались сверять с воспоминаниями очевидцев.
- Сироты шли строгой колонной, так как они всегда ходили на все мероприятия, - рассказывает ее автор, учитель Оксана Горячкина. - Корчак впереди, у него на руках – больная шестилетняя Нати. Над колонной развевается зеленое знамя приюта.
Это торжественное шествие маленьких сирот ошеломило всех, кто стал его свидетелем. Обычно люди в такой момент обреченно сбивались в толпу. Но малыши ведь не знали, что это их последний путь. Учитель им ничего не сказал. Он до самой газовой камеры старался отвлечь их, рассказывая сказки и истории.
- После знакомства с судьбой Корчака и его воспитанников наши ученики забросали нас вопросами, почему такая участь постигла дом сирот, - продолжает Эмилия Петровна. – Вот так у нас и появилась тема Холокоста. Сначала мы изучали литературу по ней самостоятельно. Ребята создали календарь катастрофы, в котором по годам описали все, что происходило с евреями в Европе после 1933 года. Потом мы стали переписываться с фондами и центрами, работающими по этой тематике, из Москвы, Санкт-Петербурга, Польши. Получили уникальные книги из Швеции и Израиля. Нас стали приглашать на международные конференции, к нам приезжали гости.
Найден спустя полвека
Однажды ученики интерната загорелись найти в Нижнем тех, кто в детстве прошел через гетто и концлагеря. Обошли чуть ли не все дома в Сормове и собрали большое количество историй о войне, о том, как она «прошлась» по жизням нижегородцев. Материала хватило бы на целую книгу – к сожалению, нет только денег на ее издание. Но зато в музее начали появляться новые экспозиции: «Узники концлагерей и гетто, живущие в Нижнем Новгороде», «Красная армия - освободительница», «Дети и война», «Праведники народов мира» (о людях самых разных профессий, национальностей и вероисповедания, которые рискуя собственной жизнью во времена катастрофы спасали от уничтожения еврейский народ).
Кстати
В Швеции сейчас не сходит со страниц газет имя Рауля Валленберга – одного из таких «праведников мира». В этом году ему исполнилось бы 100 лет. Шведский дипломат – еще вчера скучающий молодой бизнесмен с дипломом архитектора, который в считанные дни принял решение разменять спокойную жизнь в Стокгольме на опасную миссию в Будапеште. В июле 1944 года, когда до «окончательного решения еврейского вопроса» в Венгрии оставались считанные дни, он прибыл туда и спас от уничтожения тысячи евреев. Он расселял их в созданных под эгидой посольства, а значит имеющих неприкосновенность, «шведских домах». Этой деятельностью он занимался до начала января 1945 года, пока в Будапешт не вошли советские войска, освободившие оставшихся узников гетто. Сам же Валленберг был неожиданно арестован и, как позднее выяснилось, переправлен на Лубянку. Россия по-прежнему в общих чертах придерживается советской позиции от 1957 года, согласно которой Валленберг скончался или был убит в московской тюрьме спустя два с половиной года после ареста. Швеция не оспорила эту версию. Однако согласилась с независимыми исследователями в том, что окончательные выводы делать рано за недостаточностью доказательств. В ближайшее время Швеция планирует возобновить их поиски.
В школьном музее «Истории Холокоста» некоторое время назад стало развиваться поисковое направление, которое привело к неожиданным результатам.
- К нам обратился житель Нижегородской области, у которого в начале войны пропал без вести дед, – рассказывает Эмилия Айзина. – На протяжении всех этих десятилетий – сначала жена, потом дети и теперь вот внуки делали запросы в различные инстанции, чтобы узнать судьбу родственника. Но все безрезультатно. И вот внук написал нам и попросил наш музей присоединиться к поискам.
Мы также начали с запроса в местный военкомат, и тоже получили ответ, что сведений нет. Но в письме была фраза, за которую мы уцепились: «есть вероятность, что данную воинскую часть пленили под Минском». Если плен, значит, нужно искать следы в Германии. И тогда мы отправили запрос в Дрезден. Ответ поразил немецкой педантичностью: в нем было все, вплоть до того, какой был рост у пленника и состояние здоровья, когда и где погиб. Оказалось, что наш земляк попал в лагерь для военнопленных в Торгау. Сейчас осталось выяснить последний момент: в городе было четыре завода, и каждый хоронил своих пленных в определенном месте. Как только немцы пришлют точные сведения, на каком из этих предприятий работал наш земляк, внук сможет спустя столько лет попасть на могилу к деду.