Когда началась война, Николай учился в выпускном классе. Район, где находился их дом, постоянно бомбили. Во время бомбежек Кутеповы прятались в укрытии. Все, кроме Николая. По воспоминаниям его сестры, родные чуть ли не насильно тащили его в подвал. Но бесполезно.
– Я лучше книжку почитаю! – говорил он. – Или посплю. Если бомба упадет, она и подвал ваш разрушит.
В первый же год войны, по окончании средней школы, Николай Кутепов был призван в ряды Советской Армии. Для подготовки его направили в Тульское оружейно-пулеметное училище, откуда он через два месяца отбыл на фронт.
Это было неожиданностью для семьи. Сестры и мать хотели проводить его, но не смогли. Забегая вперед, скажем, что сестры Нина и Римма сопровождали брата всю его дальнейшую жизнь, ведая хозяйством митрополита до самой его смерти.
Воевать будущему церковному иерарху пришлось недолго – около года. Но за это время он испытал все тяготы войны. В 1942 году рядовой Кутепов попал под Сталинград, в Первую гвардейскую армию. В одном из боев получил два пулевых ранения. Потом был контужен – рядом разорвался снаряд, и Николая почти полностью засыпало землей.
Стояла суровая морозная зима. Николая, пролежавшего несколько часов без сознания, нашли товарищи по полку и доставили в госпиталь. Ноги уже почернели, требовалась немедленная операция.
Наркоз тогда был большим дефицитом. Его заменяли стакан спирта и палка в зубах. Санитар наваливался на раненого, удерживая его, а врач специальной пилой отрезал руку или ногу. Осенью 1943 года после ампутации трети ступней обеих ног Николай с медалью “За боевые заслуги” и орденом Отечественной войны 2-й степени демобилизовался.
– Пришел с фронта и первым делом пошел в церковь,– вспоминала позднее сестра Римма Васильевна. – Стал часто туда ходить. Раз зашел в алтарь и оставался там очень долго. Видимо, что-то было у него внутри, в душе, с самого детства. То, что отличало его от всех нас, то, что заставило его остаться в Церкви на всю жизнь.
В сентябре 1944 года Николай поступил в Тульский механический институт. Будучи студентом, он одновременно прислуживал архиепископу Тульскому Виталию (Введенскому) в должности иподиакона. С этого началась его церковная жизнь.
Обмороженные во время войны ноги так и не зажили, давали о себе знать на протяжении всей жизни Николая Васильевича. После долгих церковных служб они начинали кровоточить. Но никто вокруг даже и предположить не мог, что батюшка переносит нечеловеческие боли.
Светилы медицины только разводили руками. Спасением для больных ног стали обыкновенные лапти. Мягкая, легкая и удобная обувь заменила все ухищрения врачей. А “поставщиком его преосвященства” стал известный популяризатор этой обуви “лапотник” из Варнавина Александр Васильевич Кузнецов, о котором “МК в Нижнем Новгороде” рассказывал.
Однажды владыка приехал в Варнавино на празднества, посвященные преподобному Варнаве Ветлужскому. И увидел в парке мастера с его изделиями. После этого Кузнецов делал для владыки две пары лаптей в год.
Рассказывали, что на каком-то официальном мероприятии подул резкий ветер, и у митрополита немного завернулся низ облачения. Под ним блиставшие лакированными штиблетами чиновники увидели… лапти.
Кстати
Нижегородская епархия в годы войны Центром для верующих в годы войны стала Свято-Троицкая церковь в Высоково. В августе 1941 года ее община вместе с настоятелем отцом Александром Архангельским перечислили первую сумму на оборону страны.
Батюшка, который содержал девять человек семьи, почти все свои средства отдал государству. В 1942 году он даже взял в долг у общины 220 тысяч рублей, из которых 170 тысяч перечислил фронту, за что получил благодарственную телеграмму от Сталина.
Такую же телеграмму от Верховного главнокомандующего получил архиепископ Горьковский и Арзамасский Сергий (Гришин). Горьковская епархия была одной из самых активных по сбору средств на нужды фронта: за 1943 – 1944 годы пожертвования составили 8,7 миллиона рублей. А к маю 1945-го на военные нужды нижегородские верующие передали 15 миллионов рублей.