Рассказывая о многочисленных историях со стрельбой и поножовщиной в российских школах, наши СМИ говорят о ком угодно, только не о таких настоящих героях, как Наталья Шагулина. И это очень странно.
Листая ленты зарубежных агентств после теракта, к примеру, во Франции, мы видим, что пишут не о террористах, а про офицера французской спецслужбы, который предложил себя в заложники в обмен на простых граждан. Я представляю, как бы эта ситуация освещалась в России: мы бы узнали его фамилию, когда его наградили бы посмертно. Почему-то у нас охотно делают рекламу антигероям, а о героях молчат.
Больше того, в школе, где работает Наталья Шагулина, наверняка был охранник. А почему мы не слышим, что его чем-то наградили? В СМИ пишут, что молодой человек, которого раньше отчислили из этой школы, проник в здание, соврав охраннику, что является учеником.
Но тогда у меня вопрос: а почему мы не слышим, что хотя бы расторгнут договор с организацией, которая осуществляла охрану школы и получала за это деньги? В силу своей профессиональной деятельности я внимательно слежу за информацией о каждом инциденте, связанном с насилием в школах, и ни разу не слышал оценки деятельности охранных компаний, чьи сотрудники пропустили в здание школы вооруженных людей, имевших недобрые намерения.
Вся эта так называемая система охраны создавалась после Беслана, чтобы от террористов школы защищать. Но, как видим, она не защищает их даже от учеников, поведение которых становится агрессивным.
Зато я слышу и читаю, в том числе в телеграм-канале, что следователи наконец-то пришли к психологам, работающим в подмосковной школе, где произошел один из таких инцидентов, а проще говоря – расстрел. И ведущий этого канала ехидно спрашивает, почему дипломированный специалист его не предотвратил. Тот же телеграм-канал пишет, что мальчик, который начал стрельбу в школе, лечился у психиатра по поводу депрессии и с высокой степенью вероятности у него были суицидальные мысли. Только вот известно ли было об этом психологу в школе? Врачи эту информацию передавать не должны, поскольку она является врачебной тайной.
Учета как такового в России не существует с 1993 года. Есть диспансерное наблюдение, которое по закону тоже является добровольным. Это значит, что если мальчику исполнилось 16 лет и он говорит, что не хочет состоять на учете, то его обязаны снять. Но даже если подросток состоит под диспансерным наблюдением психиатра, то сведения об этом по закону в школу не передаются.
Почему же и телеграм-канал, и многие люди считают ответственным в такой ситуации именно школьного психолога? Потому что обывательское представление о деятельности психолога довольно сильно отличается от реальности. В реальности работа школьного психолога – это психологическое обеспечение образовательного процесса.
У нас образование уже почти повсеместно заменено обучением, то есть усвоением школьником некоторой суммы знаний, умений и навыков. А вторая важнейшая составляющая образования, каковой является воспитание, выносится за скобки. Знания проверяются на ЕГЭ, а результаты воспитания не оцениваются и не контролируются. Но если школа не занимается воспитанием осознанно и целенаправленно, если учителя самоустраняются от решения этих задач, то это не значит, что школа детей не воспитывает. Еще как воспитывает! Воспитывает безразличие и безответственность, образцы которых как раз и демонстрируются учениками.
На даже усвоить знания могут далеко не все дети – в силу особенностей психики. И школьный психолог как раз и призван решать эти проблемы, снимать барьеры, психологически обеспечивать и обучение, и воспитание.
А вот вопросы безопасности должен решать замдиректора по безопасности, а если таковой отсутствует, то директор школы. В любом случае этими вопросами нужно заниматься на «межведомственном» уровне, то есть должна быть группа, которую возглавляет специалист по безопасности, а психолог в нее входит, но не более того. Неплохо было бы, чтобы и родители поинтересовалась не только тем, есть ли в их школе пожарные выходы, но и в целом кто и как охраняет их детей.
Школьный психолог не может и не будет отслеживать, на какие страницы соцсетей ходят ученики. А большинство антигероев тех инцидентов, которые случились в школах, засветились в группах колумбайнеров – подражателей школьных расстрелов в США. Если психолог, как и любой другой человек, получает такую информацию, то его задача – передать эти сведения правоохранительным органам.
Нынешние психологи – это в большинстве своем женщины среднего или даже старшего возраста. Они не должны участвовать в оперативной работе. А с учетом повышения пенсионного возраста изменения состава педагогов-психологов придется очень долго ждать.
