«МК в Нижнем Новгороде» побывал в непризнанной Новороссии

Местные жители горько шутят, что про поселок Зайцево, что на окраине Горловки в непризнанной Новороссии, теперь знают даже туземцы. Именно через него проходит так называемая «серая зона», где военные действия вроде как не ведутся, но вот снаряды летают в обе стороны регулярно. Здесь живут люди, которым некуда податься – все кто смог, уже давно отсюда уехал. Поселок опустел больше чем наполовину. Корреспондент «МК в Нижнем Новгороде» побывал в Зайцеве и своими глазами увидел все происходящее

«МК в Нижнем Новгороде» побывал в непризнанной Новороссии
Фото: Ярослав Гунин

– Не вздумайте бежать, если начнется обстрел. Присядьте, закройте голову руками, а лучше ложитесь, – инструктирует нас глава администрации поселка Ирина Дикун.

Отсюда до передовой всего несколько сотен метров, тем не менее пешком этот путь небезопасен. Мы получаем все новые и новые инструкции о том, что можно и чего нельзя. Наконец к администрации подъезжает видавшие виды «Волга». Водитель коротко здоровается с нами и фактически вкратце повторяет инструктаж при начале обстрела заново. Несмотря на внешний вид, машина резво стартует и начинает петлять по грунтовой дороге. По сторонам можно увидеть множество разрушенных и сожженных домов.

– Это «зажигалки» (зажигательные снаряды), их тактика. Не могут так пробиться, вот и выжигают дом за домом, чтобы плацдарм себе освободить, – поясняет Ирина.

На передовой затишье, но людей опытных эта тишина настораживает – значит, скоро будет очень громко. Есть такая примета. Нам показывают школу, от которой, по сути, остались только стены, – сейчас там находится штаб ополчения. Возле нее стоят плакаты, информирующие о том, что местность заминирована.

– Если вдруг что – держитесь ближе к строениям, к заборам. В «зеленку» соваться не вздумайте! Мины, – предупреждает водитель.

О том, что местность здесь опасная, говорят огромные плакаты, установленные Международным Красным Крестом на обочинах крупных дорог: «Опасно. Не покидайте дорогу. Территория вдоль дороги заминирована».

Целый забор – редкость для Зайцева, большинство из них посечено осколками или просто отсутствует. Самая большая проблема – снесенная черепица: как только местные жители выходят ее поправлять, начинают работать снайперы.

– Вот несколько дней назад мужчина кран вышел чинить во дворе, его и накрыло. Он попросту в камуфляжных штанах был, – рассказывают местные жители. Нам показывают осколки, найденные на огороде. Такие трофеи есть в каждом дворе – где-то больше, где-то меньше. Раньше их регистрировали и сдавали ополченцам, сейчас просто складывают у заборов. Неподалеку раздается треск.

– Что это? – спрашиваю я.

– Там, в «серой зоне», дом горит. Шифер стреляет.

Мы стоим в нескольких метрах от «нейтральной территории», на которой пожар уничтожает двухэтажный добротный дом. Ирина пытается по телефону выяснить, где находится хозяин горящего дома. Связь работает с большими перебоями, местные говорят, что ее порой просто глушат. Полтора года Зайцево сидело без электричества, пока силами местных жителей не прокопали траншею, в которую уложили новый электрический кабель, подаренный жителями Москвы. Тракторы в поселок не заезжают уже давно: любая тяжелая техника немедленно обстреливается, и неважно, что это старый и мирный «Беларусь».

– Они убивают людей и сжигают их дома. По минским соглашениям Бахмутка и Жованка должны быть «серой зоной». Между войсками должно быть определенное расстояние. Но в реальности расстояние между нами где 50 метров, а где 500 метров. Они нарушили минские соглашения, – рассказывает Ирина.

Она заметно нервничает: связь вроде есть, но абонент – владелец горящего дома – недоступен. Параллельно она пытается договориться с пожарными, чтобы хоть как-то потушить дом. Гражданские оперативные службы ДНР в Зайцеве могут ездить только до здания поселкового Совета, где относительно безопасно. Дальше начинается зона боевых действий. Раненых вывозят на личном транспорте местные жители, та же «Волга», на которой мы приехали, сделала под обстрелами не одну сотню санитарных рейсов.

Нас начинает торопить водитель – скоро вечер, а значит, стрельба активизируется, больше трех человек на улице лучше не собираться, чтобы не дразнить снайперов противника. Местные жители спешат закрыть окна ставнями – соблюдается режим светомаскировки. Кроме того, это поможет защитить стекла от взрывной волны.

В Зайцеве спать ложатся относительно рано – все равно после 23 часов выходить на улицу нельзя. На территории всей Новороссии действует комендантский час. Нас оставляют на ночь в одном из домов вместе с теми, кому некуда больше податься. Кормят ужином, расспрашивают о том, как там в России. Постепенно разговор переходит на другие темы, которые так или иначе связаны с войной. Все ждут мая и боятся, что Украина пойдет в новое наступление. Телевизор местные стараются без особой нужды не смотреть

– Посмотришь порой, так просто бери шинель, простыню и ползи в сторону кладбища, – отмечает старшая в доме Светлана Рыжкова.

С недавних пор путь на местное кладбище для жителей Зайцева закрыт. После Пасхи украинские вооруженные силы открыли по нему огонь в то время, как жители поселка пришли навестить могилы родственников. Теперь кладбище, которое находится в зоне прямой видимости украинских вооруженных сил, обходят стороной.

– У меня там девять человек лежит. Я не могу к ним пойти, – рассказывает Светлана Рыжкова.

Самый юный член семьи – ученица второго класса Манька. Уроки учит в основном школе на продленке. Там безопаснее, да еще и кормят бесплатно. Часть учебников на украинском, часть на русском.

Самые отчаянные пенсионеры ездят на Украину за пенсией, она составляет около трех тысяч рублей. Примерно столько же платят в Донецке. Светлана Рыжкова «туда» не ездит, говорит, что брезгует, да и страшно.

Российский гуманитарный конвой ослаб, но жители соседней Горловки или просто неравнодушные россияне находят способы переслать в Зайцево еду и одежду. Многих кормит огород – соленья, варенье, все присутствует. Но вот пошла недавно чеснок сажать Светлана Рыжкова, да обстрел начался, пришлось по-пластунски обратно к дому пробираться. Об этом случае напоминает пуля, застрявшая в покрышке, выполняющей роль клумбы около дома. Взрослые больше всего боятся не за себя, а за детей. Недавно ВСУ обстреляли школьный автобус, который привез детей с занятий.

– Великая Отечественная война шла четыре года. Сколько будет эта идти – кто знает. Ребенок ездил в Москву, приехала вся счастливая, рассказывала: бабушка, мы спали, а за окном было тихо, – рассуждает Светлана Рыжкова.

Рядом крутится Манька. Показывает сувенир, привезенный из Москвы, – матрешку. Еще в столице она купила чипсы по баснословным для Зайцева деньгам – 90 рублей за пачку.

Идея вывезти детей на экскурсию принадлежит местному главе Ирине Дикун. Долгое время она обивала пороги горловской администрации, ездила в Донецк, осаждала офисы спонсоров, и деньги удалось найти. Но, как говорят местные жители, такие везения бывают не всегда.

Однажды Машу по телевизору увидели в Санкт-Петербурге. Специально для нее сформировали посылку и отправили. Среди самых дорогих вещей – старенький ноутбук и гироскутер. Но вот беда: кроме как по дому, кататься на нем негде.

Разговор прерывает раскат артиллерийского залпа. Начинается обстрел позиций ополченцев. По звуку собеседница определяет, что работает миномет. Через 15 секунд доносится грохот от попадания. На этот раз бой идет далеко от деревни, но на всякий случай еще раз проверяют, закрыты ли ставни и завешены ли окна. Во дворе гулко лают собаки. животные так и не смогли привыкнуть к войне.

– Вот позвать бы сюда их родителей (военнослужащих ВСУ), чтобы посмотрели, что их дети тут делают. Ну, какие мы с Манькой сепы (сепаратисты)? Ну, не разумеем мы мову, и что с того? Лишь бы мир был, лишь бы люди не гибли. Остальное пережить можно, – продолжает рассуждать Светлана Рыжкова.

В печке мирно трещит уголь. Тонна донбасского антрацита стоит три тысячи рублей. Ровно одну пенсию или среднюю зарплату. Для семьи нужно в шесть раз больше. Груженный доверху самосвал. В ночи бухают снаряды, нам рассказывают о направлениях, с которых они выпущены. Один с Бахмутки, второй с Курдюмовки. Вскоре все затихает, слышно, как по улице едет машина.

– Патруль, – поясняет собеседница.

«Скорая» или «груз-200», так на войне принято называть труповозку, ездят куда быстрее. В зоне боевых действий у гражданских вообще много военных терминов. Погибших на армейский манер называют «двухсотыми», раненых – «трехсотыми». По звуку здесь отличают пулемет от автомата, а миномет от тяжелой артиллерии даже дети.

– Вы знаете, а мы все же счастливы. Ведь самое большое счастье – жить. У нас свой дом есть, который мы не бросим, еда есть, вода, – продолжает Светлана Рыжкова.

Ночью несколько раз воздух сотрясал рокот от выпущенных снарядов. И вроде все стихло. В шесть утра снова начался обстрел. Жители Зайцева проснулись и завтракали. Впрочем, стрельба на этот раз стихла, что дало возможность проводить детей в школу на автобус.

С его отходом в поселке началась другая жизнь – в администрации раздавали наряды на работу, когда в поселок влетел маленький голубой ИЖ-«каблучок», который привез свежайший хлеб для жителей передовой. Владимир Варопаев возит его через день, несмотря на непогоду, обстрелы и периодические поломки машины. 14 рублей за буханку серого (черный здесь не пекут с начала войны) и 15 рублей за батон-«ромашку».

За весь рейс Владимир наторговал меньше чем на тысячу рублей, но хлеба в кузове не осталось – разобрали. Он обязательно приедет сюда через день.

Из Горловки возвращается Ирина Дикун – она ездила искать дефицитные лекарства для жителей поселка. Нашла в десятой по счету аптеке.

На остановке, которую недавно отрихтовали и покрасили, Ирина принимает работу.

– Послушайте, у вас война идет, а вы заборы красите!

– А что еще делать? Людям надо давать уверенность в завтрашнем дне, радость хоть какую-то. Пускай это даже просто крашеная остановка, пускай это побеленный столб, но зато здесь Родина. Здесь дом. А если будет мир, то вы к нам обязательно приезжайте! Мы столы накроем до горизонта для всех друзей, которые были с нами в это сложное время, – отвечает она.

В Зайцеве не принято жаловаться на судьбу, здесь живут вопреки всему, подчас кажется, что даже вопреки здравому смыслу. Но тем не менее жизнь – ключевое слово. Ведь смерть здесь видели много раз, теперь мечтают увидеть мирную жизнь, про которую уже порядком подзабыли.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №21 от 16 мая 2018

Заголовок в газете: Жизнь в «серой зоне»

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру