Интеллект рождает чудо
– В 2015 году мы увидели Сергея Новикова в нескольких новых амплуа. В игре «Что? Где? Когда?» ты всегда защищал интересы знатоков, но при этом все равно находился вне игрового стола. И вот – первая игра зимней серии, и ведущий вызывает тебя в качестве игрока. Скажи честно, это было неожиданно для тебя, или к игре ты был готов заранее?
– Это была стопроцентная импровизация. Даже оделся с учетом особенностей съемок в парке в слякотную погоду: сверху смокинг, а на ногах кроссовки.
– Как ощущения? Поменял ли ты свое отношение к знатокам, побывав в их «шкуре»?
– Когда года три назад мы отбирали молодых специалистов со всей страны в команду знатоков Росатома, то на этих тренировках мне запомнились две вещи: нужно обязательно успеть записать вопрос и быть способным с первых же секунд генерировать версии. Вот эти две мысли и сидели у меня в голове все время, пока мы были за столом.
– «Случайная», казалось бы, команда, оказалась победителем игры, причем с очень неплохим счетом 6:4. Может, пора и собственную команду сформировать?
– Это была «фишка» юбилейного сезона, т.е. вроде бы разовая акция. Но телерейтинг той игры был высоким и, кто знает, может быть «господин ведущий» еще раз решит поэкспериментировать с нашим «судейским составом»…
Фантом оперы
– Но вот что в 2015 году было совершенно неожиданным для тех, кто тебя знает по работе в Нижний Новгород, так это твое участие в конкурсе молодых оперных режиссеров – «Нано-опера». Я, конечно, знал, что ты любишь музыку, увлекаешься ею, играешь на саксофоне. Но опера… Откуда она появилась в твоей жизни?
– Большую оперу я открыл для себя, когда однажды учительница по виолончели в музыкальной школе дала мне билеты на Ивана Сусанина. Мне было 11 лет. Мама стала покупать мне билеты хотя бы раз в месяц. А потом женщина-кассир стала узнавать её в лицо и в итоге буквально накричала на маму, мол зачем она тратит деньги: «если ребёнку нравится опера, пусть ходит просто так, все равно народу на сцене больше, чем в зале!». Это были времена тотального дефицита продуктов, а потом и развала Советского Союза, конечно, людям было не до оперы. Потом я стал проникать за кулисы под легендой «взять автограф» у солистов. Меццо-сопрано Елена Шевченко шутила: "мы тебе программки подписываем как табель, скоро буду тебе звонить, чтобы узнать, какого числа я пела". Нас было несколько таких фанатов, в том числе были взрослые люди, к которым билетёры относились строго, а детей не трогали, за что спасибо Анне Дмитриевне Ермаковой – директору театра. Солистам нравилось, что дети ходят в театр. У меня до сих пор хранятся их многочисленные добрые напутствия. Вадим Осипович Балюта как-то раз написал мне: «Сережа, ходи в оперный театр и не вырастешь быдлом!». Я стал фанатом оперы, благодаря Нижегородскому театру, где 99% спектаклей шло на русском языке. Могу точно сказать, если бы Травиата, Риголетто, Аида, Бал-маскарад, Тоска и другие зарубежные шедевры шли на итальянском, вряд ли бы я ими «заболел».
– Широкая публика может, конечно, знает некоторых наиболее известных оперных исполнителей, а вот режиссеров – гораздо меньше. На кого ты ориентировался?
– Зачем на кого-то ориентироваться? Режиссёр должен знать, что он хочет сказать на базе своего собственного опыта. Поэтому невозможно стать режиссёром в 20 лет – что можно сказать людям, когда сам еще ничего не понял, не испытал и не пережил?! С другой стороны, я понимал, что невозможно прийти в профессию в 60 лет, поэтому и решил сделать первый шаг: принял участие в конкурсе молодых оперных режиссёров «Нано-опера».
– Есть такое слово – «экспериментаторство», оно имеет не очень позитивную окраску в русском языке. Твое амплуа – это новое прочтение классики или академичная режиссура?
– Руководство Красноярского театра пригласило поставить открытие оперного сезона – сделать гала-концерт. Пресс-служба театра разыгрывала именно эту PR-карту: «экспериментальная постановка молодого режиссёра». У них своя задача – привлекать зрителей. Но сам я считаю себя традиционалистом. У меня была возможность побывать во всех ведущих театрах мира, и в итоге сформировалось стойкое неприятие к режиссерским попыткам перекраивать либретто с целью планово выйти на медийный скандал. Мне профессионально понятно, что «плохой рекламы не бывает», скандал, конечно, привлекает зрителей, но это точно не мой путь. Я за интерпретации, которые имеют свою добавленную стоимость, продвигают оперу как жанр, а не доводят её до абсурда. Оперу нужно популяризировать, нужно озаботиться созданием новой зрительской базы, иначе не будет будущего. По опыту красноярского гала-концерта видно, что очень эффективно работает баланс: свежая подача шлягеров и академичная постановка менее известных произведений. Например, дуэт из «Лакме» Л.Делиба и арию Ринальдо Г.Ф.Генделя мы сделали самым консервативным образом, и они пользовались таким же успехом, как и неожиданные ходы с Онегиным и Сильвой. Могу даже сказать, что работает принцип «Что? Где? Когда?»: зрителю нравится узнавать «неизвестное об известном».
– А как певцы, с которыми тебе приходилось работать, воспринимают и твои идеи, и сам факт того, что в качестве режиссера выступает человек без соответствующего образования?
– Мне пока везёт, и коллеги с энтузиазмом воспринимают мои идеи. Та же история со спасением Ленского: на репетиции я предложил Александру Михалёву (Онегин) и Алексею Стражевичу (Ленский) два варианта финала на выбор, они выбрали нетрадиционный: «Столько раз пел и в первый раз не умру, – сказал Алексей, – хочу попробовать это сыграть».
– Почему сейчас люди меньше ходят в оперный театр?
– Думаю, что главный вопрос в том, интересно зрителю или нет. Великий Борис Александрович Покровский писал, что опера – жанр, объединяющий все искусства, можно прийти на оперу и увидеть синтез всего: музыки, живописи, драматургии, танца… Так было. Но время, технологии ушли вперёд, появились новые жанры. Сейчас опера продолжает объединять все остальные жанры? В театрах, где именно такой подход, там успех. Зритель всегда прав. Это нужно всегда держать в голове. Ссылки на то, что зритель малообразован для оперы – это, по-моему, демонстрация творческого бессилья. Разве можно всерьез говорить о том, что, например, публика в Нижнем Новгороде в 50-х – 60-х годах прошлого века была более образованной, чем в сегодняшнем информационном мире? Это же противоречит здравому смыслу! Публика стала более искушенной. Театр конкурирует с телевидением, кино, интернетом. Это правда. Но мы видим мощную индустрию мюзиклов. Можно долго дискутировать, но главное отличие вот в чем: производство мюзиклов – это коммерческое предприятие, где все подчинено привлечению и удержанию зрительского потока. А оперное руководство, имея в базе госсубсидию, может поставить в афишу постановку тридцатилетней давности, даже если заполняемость зала на этом спектакле 22%. Кому это нужно, если зритель уже ногами проголосовал, непонятно.
Предложению нужен спрос
– Над чем планируешь работать в ближайшее время? И где?
– На конкурсе выиграл сертификат на постановку в Красноярск. Но творческое планирование в большом оперном театре – процесс долгосрочный, надо ждать. Ближайший проект – концертное исполнение «Русалки» А.С.Даргомыжского в большом зале московской консерватории 17 ноября. Дирижировать будет народный артист Россия маэстро Александр Рудин с оркестром «Musica Viva» и синодальным хором Московской Патриархии. Это социальный проект, который реализуется по заказу «Фонда Григория Богослова».
– А как же родной город? Уверен, что многие нижегородцы пришли бы на оперу, поставленную Сергеем Новиковым.
– Конечно, мне бы хотелось что-то сделать для родного города. Но моего желания будет маловато, надо, чтобы и руководство театра захотело этого.
