Ленин как вождь
Теория была вчерне разработана Фридрихом Энгельсом в его работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где он высказал мысль, что семья в том виде, в котором она тогда существовала, изжила себя. Ей на смену должны придти новые формы. То есть, от единобрачия социалистическое общество перейдёт к удовлетворению своих половых потребностей посредством «свободной любви», а воспитанием детей займётся государство. Ленин пошёл ещё дальше. Он предвосхитил сегодняшнюю ситуацию с однополыми браками. В 1911 году писал Льву Троцкому: «Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты... Даже запрет на однополую любовь». И 19 декабря 1917 года после знаменитых декретов «О мире» и «О земле» вождь пролетариата подписывает два декрета - «Об отмене брака» и «О гражданском браке, о детях и о внесении в акты гражданского состояния». В соответствие с ними отменялось наказание за гомосексуализм.
Стыд – не дым, глаза не ест
Призывы вождя покончить с якобы изжившей себя семьёй упали на благодатную почву. Писатель Михаил Булгаков пишет в своем дневнике 12 сентября 1924 года: «На днях в Москве появились совершенно голые люди. Мужчины и женщины. С повязками через плечо «Долой стыд!». Влезали в трамваи. Трамваи останавливали. Публика возмущалась». В годовщину отмены брака, 19 декабря 1918 года, в Петрограде состоялся парад лесбиянок. Троцкий вспоминал, что Ильич приветствовал эту акцию.
В Москве задавали тон нудисты. Они, в чем мама родила, прошли по Красной площади маршем. В их рядах был и пламенный большевик Карл Радек, на которого во все инстанции жаловалась родная сестра. Она жила с ним в одной квартире, и этот маленький, страшный до безобразия человечек пугал своих племяшей обоего пола, разгуливая нагишом. «Он представлял собой необыкновенную смесь безнравственности и цинизма, - вспоминала Анжелика Балабанова. - Точно так же, как есть люди не различающие цвета, Радек не воспринимал моральные ценности». Существует версия, что в тюрьме, куда он попал как троцкист, уголовники убили его, узнав, что он – извращенец.
В Крыму засветился Владимир Маяковский. Он шествовал по Симферополю в белом костюме, его сопровождали две абсолютно голые девицы. Кстати, в Крыму идеи нудизма были взяты на вооружение даже в пионерском лагере «Артек». Судя по архивным кинолентам, дети купались голыми.
Да и как иначе, если нудистом был сам... Ленин?! Движение нудистов (натуристов) возникло в Германии и Австрии, где он к нему и присоединился. Обнаженное тело для сторонников этого движения стало символом здорового образа жизни. Лев Толстой и Николай II стали родоначальниками нудизма в России. Многие революционеры тоже были не прочь сбросить с себя одежду: Анатолий Луначарский, Николай Бухарин, Александр Богданов...
Нижний Новгород считался патриархальным городом. Здесь дольше, чем где либо, сопротивлялись нововведениям в сфере семейной жизни. Первая же попытка заезжих нудистов продефилировать по Большой Покровке закончилась плачевно. Их, чья одежда представляла из себя только красную ленту через плечо с надписью «Мы, коммунары, не нуждаемся в одежде, прикрывающей красоту тела», побили так, что приверженцы нового быта надолго забыли сюда дорогу.
Но постепенно новые веяния пробивали себе дорогу. Александра Коллонтай, заимствовав идею у немецкой феминистки Мейзель-Хесс, выпустила брошюру «Любовь и новая мораль», в которой доказывала, что традиционный брак противоречит природе человека и убивают любовь.Она первой в Советской России заключила «новый брак» с матросом Павлом Дыбенко.
Идеи Коллонтай разделяла и Инесса Арманд, которая ещё в 1915 году обсуждала с Лениным (он стал её любовником в 1909 году) рукопись своей книги «Свобода любви для женщины». И вождь одобрил рукопись. И не только. Он закрывал глаза на то, что Инесса родила своему мужу четверых детей, а потом поменяла его на шурина, который был моложе её на 11 лет. Коллонтай она не переплюнула: та была старше супруга на 15 лет.
Семья на новый лад
Семья, в которой более двух сексуальных партнёров, называется шведской по ошибке. В Швеции подобные семьи появились значительно позже, чем в Советской России. На экраны даже выходил фильм, посвящённый этой теме. Он назывался «Третья Мещанская».
Обычно состав такой семьи был непостоянен. В неё входило до 10-12 лиц обоего пола. Велось общее хозяйство, но разделение на устойчивые интимные пары не допускалось. Если рождался ребенок, его отдавали в приют.
Однако попытки осуществить «обобществление» женщин по примеру Екатеринодара, где мандаты на проведение этой акции выдавались комиссаром по внутренним делам Бронштейном, в Нижнем Новгороде потерпели фиаско. Нижегородцы не дали в обиду своих представительниц прекрасного пола. Не пошли здесь и по пути Саратовского губернского совета народных комиссаров, который принял декрет «Об отмене частного владения женщинами». Но, увы, это была лишь временная победа.
Комсомол выступил закопёрщиком масштабного почина – так называемых вечёрок. В среде нижегородской молодёжи они стали довольно популярны. На этих «вечёрках», которые устраивались обычно после политучёбы, парни «пробовали» девушек. Эти мероприятия вызвали лавину самых разных откликов. Бурная полемика развернулась, в частности, на конференции по вопросам социальной гигиены в 1924 году. Один из выступавших, Марков, произнёс тогда пророческие слова: «На нас надвигается колоссальное бедствие в том смысле, что мы неправильно поняли понятие свободной любви. В результате получилось так, что от этой свободной любви коммунисты натворили ребятишек... Если война дала нам массу инвалидов, то неправильно понятая свободная любовь наградит нас еще большими уродами». Зигмунд Фрейд, который, как он выразился однажды, «спустивший секс с цепи», наоборот, приветствовал это: «Правители Советской России оказались настолько умны, что дали народу разумную меру сексуальной свободы».
Уроки сескологии
Александра Коллонтай считала, что сексуальное просвещение детей должно начинаться с 12 лет. Она писала: «В противном случае мы все больше будем сталкиваться с такими эксцессами, как, например, ранняя беременность. Не редкость, когда возраст деторождения сегодня составляет 14 лет».
Медики напрасно били во все колокола, утверждая, что причины ранней беременности - в общем падении нравов. И газеты тех лет пестрят объявлениями о «семинарах на актуальные темы» - «Сексуальные рефлексы», «Естественна ли сексуальность ребенка?», «Как нам надлежит понимать и регулировать отношение детской сексуальности к труду?» и другие.
Но уроки сексологии в школах вести было некому. И в страну хлынул поток иностранных «специалистов», особенно из Германии. В период с 1919 по 1925 год их прибыло около трехсот. Под маркой сексологов к нам приезжали и откровенные педофилы. Всё это принесло много негатива. В конце 20-х годов количество половых преступлений резко увеличилось. Если в 1926 году Московским судом было рассмотрено 547 случаев изнасилования, то в следующем году – 726, а в 1928 году — 849. В Нижнем Новгороде прослеживалась та же тенденция.
Основную массу преступников составляли комсомольцы. В Ленинграде приехавшую работать на завод из села 20-летнюю Любу Белякову насиловали в общей сложности около сорока членов РКСМ. «Самым скверным является то обстоятельство, — писала газета «Комсомольская правда», — что этот ужасный случай не представляет собой в нашей жизни никакого особого преступления, ничего исключительного».
Во время рассмотрения других дел об изнасилованиях выяснялись подробности, которые не красили комсомольцев.Так, один из обвиняемых Фёдор Соловцов принуждал к сожительству потерпевших, угрожая распространить слух о непролетарском происхождении, выселить из общежития и т.д. Во время задержания он и его подельники говорили, что нести ответственность должны не они, а девушки, которые отказались добровольно удовлетворить сексуальные потребности комсомольцев.
Соловцова расстреляли, но дело вызвало неожиданный резонанс. Комсомольцы искренне не понимали, за что осудили насильников. Стоит процитировать одно из писем в редакцию газеты «Правда»: «Как же нам удовлетворять естественные надобности? Девушки должны были пойти навстречу просьбе товарищей-комсомольцев и снять с них сексуальное напряжение, чтобы они, вдохновленные и довольные, смело шли к новым трудовым победам!». А девушки, наоборот, жаловались: «Студенты косо смотрят на тех комсомолок, которые отказываются вступить с ними в половые сношения. Они считают их мелкобуржуазными ретроградками, которые не могут освободиться от устаревших предрассудков».
Хоть кричи – не слышат сормовичи
Иван Лукьянович Солоневич – личность весьма неординарная. Он получил широкую известность как участник Белого движения и антисоветского подполья, бежал из концлагеря, был автором многочисленных книг о жизни в СССР при Сталине, пропагандировал монархизм, жил в эмиграции в Финляндии, Болгарии, Германии, Аргентине и Уругвае. Он вызывал раздражение как Сталина, так и Гитлера, на его жизнь покушались и заклятые враги, и бывшие друзья. Об этом человеке можно рассказывать долго и много, но я ограничусь только его посещением Сормова.
«Осенью, кажется, 1932 года я в качестве репортера попал на Сормовский завод — старый гигант индустрии около Нижнего Новгорода, - писал он в книге «Тяжкий путь в науке. - Я с блокнотом и фотоаппаратом скучно бродил по гигантской территории Сормовского завода, пока в его парадных воротах не наткнулся на целую серию «черных досок» — «досок позора», на которые наносят имена всякого отдельного элемента веселой социалистической стройки. Не «преступного», а только «отсталого» — для преступного есть и другие места. На досках красовалось около ста имен. На доски я взглянул только случайно: кому интересны имена опоздавших на работу, не выполнивших нормы, удравших от общественной нагрузки? Но случайный взгляд обнаружил целое «общественное явление»... Почти в одной и той же редакции, одна за другой, шли записи такого содержания: «Комсомолец Иван Иванов женился, старается больше заработать, бросил общественную работу, исключен из комсомола как мещанский элемент». Иногда редакция записи говорила чуть-чуть иначе: «Комсомолец Иванов «повышает квалификацию», но для заработка, а не для социализма». Словом — на досках было около сотни комсомольцев, из-за женитьбы ушедших из комсомола».
Солоневич поинтересовался, в чем тут дело. Его послали в женотдел, дескать, это не наш вопрос. А там его «обступила дюжина комсомольских и партийных активисток». Они наперебой жаловались: на комсомолках жениться не хотел никто. «Им-де, - писал Иван Лукьянович, - нужны жены, а не «орательницы» — в русском языке есть глагол «орать», имеющий случайно лингвистическое родство с термином «оратор». Им нужны хозяйки дома, а не партийные шлюхи — последнее существительное в разных редакциях передавалось по-разному. Они, ребята, вообще хотят иметь семью. Как у людей. Без развода и всяких таких вещей. И поэтому женятся не в ЗАГСе, а у попа: так все-таки вернее. Потом они хотят побольше заработать, учатся, посещают курсы, «повышают квалификацию», но на собрания не ходят, и социалистическая стройка их не интересует никак».
Девушки вроде бы вызывали сочувствие.
- Они сволочи, от комсомолок носы воротят, словно мы какие зачумленные, - говорила одна.
- Им только такую подавай, чтобы борщ умела варить, а что она политически безграмотна, так им что? – вторила ей другая.
- В мещанство ударились, - жаловалась третья. - Чтоб его жену никто и тиснуть не смел...
Всё это подытожила потом руководительница женотдела:
- Комсомолки наши ревмя ревут, почитай, ни одна замуж не вышла, а у нас весь молодняк такой же. Совсем по старому режиму пошли. Попа мы арестовали — не помогает...
А парни усмехались: я, мол, на бабе женюсь, а не на партии. Вот тут один наш дурак комсомолку взял, так дома грязь, пуговицу пришить некому, жену щупают кому не лень, ежели дети пойдут, так это еще не сказано, чьи они.
Солоневич не делал никаких выводов. Сегодня же, с высоты минувших лет, ясно: сексуальная революция 20-х годов потерпела крах. В конце 20-х годов запал Александры Коллонтай иссяк. Большевистская элита во главе со Сталиным отвергла утопические идеи феминистки. Их окрестили вульгарно-анархистскими. Окончательную точку на «революционном Эросе» поставили в 1934 году, когда была возвращена статья в Уголовный кодекс, предусматривающая тюремный срок за гомосексуализм.
Как всегда, в СССР отказ от одной идеи означал полный разворот. Из одной крайности шарахнулись в другую. Теперь в нашей стране не было больше секса – только сплошные платонические отношения между мужчиной и женщиной. C 1936 по 1961 год в Советском Союзе было выпущено всего две книги с упоминанием слова «секс», да и те издали малыми тиражами. Предназначались они для служебного пользования.
Здоровый образ жизни подразумевал половое воздержание. Широко пропагандировались добропорядочные многодетные семьи. Было учреждено звание «Мать-героиня»... Всё шло тем же путём к очередной сексуальной революции. И напрасно говорят, что крах самой масштабной из них в 20-х годах произошёл из-за того, что у сексуальной революции не было приемлемой теории, а были только обще слова. Как показывает история, на практике любая революция принимает формы далёкие от теоретических обоснований.
