По соцсетям составили списки «сепаратистов»
Например, сейчас за боями вокруг Донецка можно спокойно следить по постам ВКонтакте. Информационные технологии внесли существенные изменения в солдатский быт: имея планшет или смартфон, боец может чуть ли не круглосуточно общаться с близкими и друзьями. Если сравнить с Афганистаном, где письма цензурировались, то сейчас на войне неслыханный либерализм. Который, увы, не идет на пользу: по соцсетям СБУ давно составило списки «сепаратистов». С другой стороны, это очень удобный способ поддерживать связь с переживающими за бойцов близкими и друзьями. На телефонные переговоры элементарно может не хватить денег. Увы, есть негативная сторона – если человек пару дней не появляется в соцсетях, родня начинает бить тревогу. А он может быть в разведке или просто снарядам снесло вышку сотовой связи.
- Связь с семьей, которая строго ограничивалась для «афганцев», для солдат в Чечне (особенно в рамках второй кампании) стала вполне доступной.
Фото с фронта
- Я бы выделил еще одну тему – фронтовые фотографии. Как и на фоне чего бойцы фотографировались в разных военных конфликтах? Например, фото из Новороссии, которые зачастую делают на телефон прямо в окопах, сильно отличаются от фотографий Великой Отечественной войны?
- Конечно. В 1941-45 гг. фотоаппараты были только у военных корреспондентов, работающих по заданию редакции. «Окопные» фотографии здесь тоже были, но их крайне редко печатали, и мы их просто не видели. В Афганистане у простых солдат было уже довольно много «Зенитов», даже несмотря на официальные запреты. Договориться о проявке и пересылке фотографий было довольно сложно – это требовало серьезных усилий. Фотоаппаратами пользовались коллективно: делали снимки для всего взвода или роты – портреты на фоне гор, с местным населением и т.д. А вот из Чечни таких фотографий гораздо меньше, хотя здесь (особенно в 1999-2000 гг.) «мыльница» была у каждого второго. Однако преобладать стали именно групповые снимки на фоне техники. Их было много и в Афганистане, но там они чередовались с индивидуальными портретами. Отчасти это показывает некоторое различие самоидентификации ветеранов и специфики их боевого духа.
- В Новороссии много фотографий на фоне разбитой техники. И действительно – прямо из окопов. Это можно легко проследить по социальным сетям. Но так же я замечал на передовой, что многие не хотят фотографироваться. Интересно, а какую роль фотографии играют в работе историка?
- Во-первых, это повод для более подробного разговора. Фотография – это всегда привязка к конкретному месту и времени; это товарищи, с которыми связаны какие-то важные воспоминания. То есть фотография – это не эпохальный рассказ, а фрагментарные образы и «точечные воспоминания». Это «напоминание», без которого даже важные события могут стираться из памяти. Ветерану легче и интереснее об этом говорить. Историку же важна подлинность и личностная эмоциональная окраска этих воспоминаний. Мы с коллегами начали собирать архив фотографий, интервью и рассказов ветеранов недавних войн. Собрали уже более тысячи. В перспективе он сможет стать серьезной базой для более широких исследований. Общая картина войны должна складываться, как мозаика, из таких отдельных фрагментов и образов.
- Вам кто-то помогает?
- Огромную помощь нам оказывает Сергей Корнилов – директор школы № 31, создавший там прекрасный музей ветеранов локальных войн. Этот огромный и безумно интересный собранный материал мало известен даже в нашем городе. А популяризовать такие инициативы жизненно необходимо. Это живые свидетельства такой непростой истории нашей страны для наших детей и внуков. Свидетельства не только о конкретных фактах, но и о подлинных человеческих ценностях, а также о жизнестойкости – совместных стратегиях выживания в воинских коллективах. И главное – об ответственности людей, способных принимать самостоятельные решения и готовых пожертвовать жизнью ради товарища.
- Здесь мы уже заговорили о важных социальных установках и проблемах...
- Да. И это несколько выходит за рамки профессионального взгляда историка. Но здесь я бы хотел высказать скорее личное мнение. Мне кажется, в современном российском обществе иерархия ценностей стремительно меняется. Циничная меркантильность превращает все большее количество людей в бюрократов-«письмоводителей»: получил бумажку от начальника – напиши ответ и передай дальше. Реальная ее польза людей вокруг – не твое дело. Казалось бы, речь идет о распространении такой «армейской казенщины» в духе Николая I или советских анекдотов про прапорщиков («чего думать – трясти надо»). Но парадокс в том, что на войне отношение к приказу другое: офицера ценят простые солдаты, если он может сказать: «Я своих людей на это не пошлю». Или выполняет приказ «с умом» - так, как это будет эффективно. И это качество – способность принимать на себя ответственность и самостоятельно решать какие-то задачи очень привлекает в ветеранах, многим из которых так трудно смириться после войны с бездушием чиновников и их «бумажной культурой». Им часто приписывают «болезненное чувство справедливости». А почему, собственно, болезненное? Может быть, это как раз с общественной справедливостью у нас дефицит?
Про человека забыли
- Я неспроста перевожу разговор на социальные моменты. Думается, здесь уместно сформулировать цель ваших исследований. И в историческом, и в социальном плане...
- Во-первых, надо просто сохранить для истории рассказы и воспоминания людей о важных событиях, в которых они принимали участие. Во-вторых, привлечь общественное внимание к социальным проблемам ветеранов. Парни, потерявшие руку или ногу должны периодически подтверждать инвалидность (а это, как вы знаете, горы бумаг), как будто рука или нога могли отрасти! В-третьих, «живая история» во много раз интереснее, чем работа в архивах. На студентов она производит очень сильное впечатление. Особенно если это касается их родных и близких. У нас часто говорят о «связи между поколениями». Так вот здесь она как раз реально срабатывает.
