Нотариус Его Величества
Род Арцыбушевых ведет свою историю с давних времен. Дед по отцу, Пётр Михайлович, был нотариусом двора императора Александра III, а затем и Николая II. Дед по материнской линии, Александр Алексеевич Хвостов – министром юстиции, а затем министром внутренних дел. Честный и бескомпромиссный, в отличие от другого Хвостова, Алексея Николаевича, нижегородского губернатора, он поплатился своим постом за арест проворовавшегося военного министра Сухомлинова и взяточника Манусевича-Мануйлова – особ, приближенных к императрице Александре Федоровне. Когда та стала настаивать на их освобождении, Алексей Николаевич отказался прекратить следствие, сказав:
- Моя совесть, ваше величество, не позволяет мне повиноваться вам.
Пётр Михайлович Арцыбушев, как и Александр Алексеевич Хвостов, был глубоко религиозным человеком. Серафима Саровского считал величайшим российским святым. И после открытия его мощей приобрел в Дивееве участок земли.
Выбор нотариуса его величества был не случаен. Вместе с женой Екатериной Юрьевной он хотел обрести вечный покой именно здесь, в святых для русского человека местах. Дед Алексея Петровича пожертвовал Дивеевской обители деньги для отливки колоколов, пристроил к домику прежнего хозяева сначала семь, а потом еще пять комнат и огромную кухню.
Алексей родился, когда в России свирепствовали разруха и голод. Зимой 1921 года, в самые тяжелые времена, его отец Пётр Петрович поехал менять какие-то еще остававшиеся вещи на продукты, но сильно простудился и слег. Из болезни уже не выкарабкался. Его похоронили на монастырском кладбище, которое при Сталине сровняли с землей. Татьяна Алексеевна овдовела в 24 года, осталась с двумя малолетними детьми на руках. И она становится тайной монахиней, приняв имя Таисия.
А темницы уже готовились...
Алексея и его брата Серафима воспитывал дядя, Михаил Петрович. Несмотря на свое происхождение, он занимал высокие должности при большевиках, командовал всеми рыбными промыслами Нижней Волги и Каспия. Дома бывал редко, воспитание детей целиком лежало на священнослужителях Дивеева и на матери. «Воспитывали нас так, будто завтра коммунизм исчезнет и все вернется на свое место, - вспоминал Арцыбушев. - Мы были полностью исключены из жизни общества. В школу не ходили, при доме жили наши учительницы, сменяя друг друга, — все почему-то были Аннами. Семья жила по монастырским правилам. Нас учили церковнославянскому языку, мы читали Библию, жития святых и бесчисленные акафисты».
Вот один из эпизодов раннего детства, приведенный Алексеем Петровичем в книге воспоминаний «Милосердия двери»: «Мы идем с мамой, окутанные гулким звоном всех монастырских колоколов, солнечными, закатными лучами летнего вечера по аллее цветущих лип от колокольни в торжественный собор. Он освещен одними лампадами, которые, как по волшебству, в мгновение ока загораются от бегущего огонька, по волшебной ниточке от лампады к лампаде, и вот уже все паникадило в центре собора мерцает тихим молитвенным светом… Начинается всенощная - длинная, монастырская. «Изведи из темницы душу мою», - нараспев произносит канонарх... Из какой это темницы, думаю я, они так просят извести душу мою? А темницы уже готовились, всем, и нам, и им — всей России».
Но годы, проведенные в Дивееве, запомнились Арцебушеву на всю жизнь. «Смотря сейчас с высоты прожитых мною лет на свое детство, - писал он, - я вижу, как много эти годы вложили в мою душу неповторимо прекрасного, слепив основной костяк, который не смогла сломать вся последующая за детством мрачная преисподняя».
Другой Серафим
«В тяжелые моменты и обстоятельства всегда приходила помощь - неожиданная и чудесная», - таков лейтмотив книг Алексея Петровича Арцыбушева. И в его жизни это было действительно так. Художник считает, что многим обязан архимандриту Чудова монастыря отцу Серафиму (в миру Звездинскому).
Он прибыл в Дивеево 17 июля 1926 года. Ссыльный епископ был свидетелем того, как мощи преподобного Серафима Саровского вывозили в неизвестном направлении. Не раз бывал в доме Арцыбушевых.
«Первую свою исповедь, когда мне минуло семь лет, я принес ему, - вспоминал Алексей Петрович. – О, как бы я хотел принести ему сейчас исповедь за всю свою многогрешную жизнь в ее приближающемся конце. Но нет владыки, как и многих».
Отца Серафима арестовали 21 сентября 1927 года и сослали сначала во Владимирскую губернию, а потом в Казахстан. Мать художника взяли после того, как в 1930 году объявили вредителем и расстреляли Михаила Арцыбушева.
Татьяну Алексеевну с двумя детьми отправили в Муром. Ссыльных не жаловали. Смертным боем били мальчишки Алексея и Серафима. Но они научились давать отпор. Добро, как поняли оба, должно быть с кулаками.
В 1937 году мать Арцыбушева арестовали. На допросах выяснилось, что на нее написали донос, будто она шпионка(работала переводчицей на патронном заводе, который строили немцы, и была ими завербована). Но Татьяна Алексеевна не знала немецкого языка и переводчицей не работала. Ее не хотели слушать и добивались, чтобы она призналась в измене Родине. Так продолжалось почти восемь месяцев, пока за решеткой не оказался шеф НКВД Николай Ежов. И Татьяну неожиданно освободили. Отца Серафима расстреляли 26 августа 1937 года.
Художников тоже не жаловали
Еще до ареста матери Алексей Арцыбушев поступил в Московское художественно-полиграфическое училище. Он давно мечтал стать художником, но осенью 1939 года его призвали в армию и определили в Киевскую сержантскую школу. И тут обнаружилась тяжелая глазная болезнь - его комиссовали. Врачи не исключали наступление слепоты в самое ближайшее время. Но Алексею надо было жить, чем-то питаться - он устраивается на работу трактористом в колхоз.
Вскоре начинается Великая Отечественная, и ему снова приходит повестка из военкомата. И возникает странная ситуация. Несмотря на то, что Арцыбушев освобожден от воинской обязанности, против него возбуждают уголовное дело. Якобы, он уклоняется от призыва.
В конце войны Арцыбушев продолжает учебу в художественной студии ВЦСПС, которой руководил известный художник Сергей Михайлович Ивашев-Мусатов. И оба не избежали ГУЛАГа. Алексея Петровича арестовали раньше – это его спасло от более внушительного срока. Его судили за участие в делах нелегальной катакомбной церкви. Ивашева-Мусатова, как и сына писателя Леонида Андреева – Даниила - обвинили в организации контрреволюционного заговора и терроре. Им вломили по 25 лет лагерей каждому. Арцыбушев отделался «лишь» шестилетним сроком.
Возвращение в Дивеево
О ГУЛАГе мы знаем по многочисленным публикациям и отожествляем его с филиалом преисподней. Арцыбушев прошел этот ад. Но, странное дело, воспринимает он то, что произошло с ним, совсем не так, как, скажем, Варлаам Шаламов или Александр Солженицын. «Все мытарства, выпавшие на мою долю, — писал он, — я принимал как заслуженное, как наказание за свои грехи. Такая внутренняя позиция справедливости наказания, ее необходимости для меня, помогала мне и поддерживала в трудные минуты жизни. Внутри себя, в своей душе, я все принял как должное, как необходимое для меня испытание».
Что это? Своего рода бравада? Нет, это восприятие мира – такого, каков он есть, со всеми его светлыми и темными сторонами, во всей их взаимосвязи. Это – верность заповедям Христа. Арцыбушев без всякой ненависти и озлобления вспоминает всех больших и маленьких лагерных начальников, следователей, уголовников, которые всячески унижали «антисоветчиков» и «попов».
Мне Алексей Петрович рассказал то, что, наверное, не рассказывал никому:
- В одном из лагерей я работал в лазарете. Принимал смерти. Эти туберкулезники умирают очень тяжело, они в полном сознании. Я голыми руками вытаскивал у них бронхи, потому что они задыхались и уже харкали бронхами. Я не заболел, потому что крестил их перед смертью, и они умирали легко. Я тоже умру легко, я в этом уверен.
Его реабилитировали в 1956 году. Он вступил в Союз художников, работал на комбинате графического искусства, писал воспоминания о пережитом. Но однажды все переменилось. В доме священника Виктора Шаповальникова Алексей Петрович увидел чудотворную икону Божией Матери «Умиление», перед которой скончался преподобный Серафим Саровский.
Арцыбушев понял, что это знамение свыше. На календаре был 1990 год. И он отправляется в Дивеево. Там его встретила подруга его матери, монахиня Серафима (Булгакова). Она попросила Алексея Петровича помочь в реставрации Троицкого собора. На это требовались деньги, и троюродная сестра Алексея Петровича, Наталья Хвостова, которая жила в то время в Париже, основала Фонд помощи храмам Дивеев, и русские люди, жившие за рубежом, стали жертвовать на святое дело. Средства поступали и от россиян.
«Икону Божией Матери «Умиление», главную дивеевскую святыню, Виктор Шаповальнико передал патриарху Алексию, - писал Арцыбушев уже после переноса в Дивеево мощей Серафима Саровского. - И я написал патриарху прошение, где, сообщив, что я родился в Дивееве, попросил благословения на создание простой ризы на эту икону, указав как образец ризу, в которой образ сфотографирован в книге «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». Патриарх ответил: «Бог благословит это святое дело». Риза была сделана, я сам передал ее патриарху, и мы вместе надели ее на икону».
Алексей Петрович пережил всех, кто знал его с детства. В своих книгах Арцыбушев утверждает, что человеческая жизнь – это чудо, несмотря на тяжкие времена и тяжелые падения. Будь добр к людям – и милосердия двери всегда откроются перед тобой. Трудно с этим не согласиться.
