За верность царю и Отечеству
Дедушка Околелова, Григорий Викулович, за верную службу царю и Отечеству и неоднократные ранения в Первую мировую войну был награжден двумя георгиевскими крестами. В придачу к боевым наградам получил еще и 50 десятин земли в Алтайском крае, куда и перебрался с родной Тамбовщины. Дед был хорошим хозяином, трудягой. В 1929 году он поделил свое хозяйство между сыновьями: отцу Околелова досталось шесть десятин.
В 1930-м отца раскулачили и отправили в ссылку на спецпоселение в тайгу, в Чаинский район Томской области. Эти места стали центром «трудового перевоспитания» чуждого элемента. Тогда вышло знаменитое постановление ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государству и народному хозяйству». Деревенскими активистами прихлебателями оно было расценено как команда «фас!» по отношению к трудолюбивым соседям, к хозяйству которых они испытывали лютую зависть. Мало того, для многих обирание зажиточных соседей стало единственной возможностью сделать карьеру и поправить собственное материальное положение. Процесс раскулачивания напоминал смесь налета иноземных захватчиков с грабежом. При этом часто вместо изъятия мельниц и сельскохозяйственных машин, на которых активисты работать не умели, отбиралось все хозяйство, вплоть до вилок и нижнего белья. Сохранился рапорт одного такого активиста: «Сейчас мы развернулись так, что аж душа радуется. Мы с кулаками разбираемся по всем правилам современной политики: забираем не только скот, мясо, инвентарь, но и семена, продовольствие и оставляем их в чем мать родила!»
Вот как об этом вспоминает дядя Околелова, Николай Григорьевич:
- В начале 1930 года у нас все движимое и недвижимое имущество - постройки, скот, хлеб – разграбили. Вплоть до тряпок и обуви забрали, а нас выкинули на улицу. Неподалеку стояла жуткая избушка, где мы ютились всем семейством. Дней через десять нас погрузили в сани и увезли. Потом погрузили в поезд...
К новому месту жительства раскулаченных везли в теплушках. Существовал ряд инструкций, которые иначе как издевательством назвать нельзя. Например, в одной теплушке на 40 человек должны вместе находиться мужчины, женщины и дети. И выпускать из вагонов людей было нельзя - патриархальные и верующие крестьяне должны были справлять нужду на глазах друг у друга.
От станции к месту проживания люди добирались пешком. Вот что пишет старший комендант Чаинской комендатуры И.Т. Бочарников: «Спецпоселенцам ничего из продовольствия не полагалось. Власти запрещали им брать с собой что бы то ни было. Они ехали налегке... От голода и слабости многие не могли двигаться, их клали на повозки. Многие умирали, и их хоронили на обочине дороги, вырывая неглубокие могилы. Согласно картам и предписаний свыше, началось расселение людей на местности. Оно проходило просто, без особых хлопот и выбора мест для будущего села. Выбиралась пачка из 3-4 тысяч человек и подконвойно сопровождалась до отметки ГУЛАГа. На карте с отметкой «новое поселение» значился лес, или взгорье, или луг, а в действительности здесь хлюпало болото. А в ином месте селение предполагалось поставить посреди озера, которое на карте не значилось“.
Родителей Околелова загнали в тайгу, где им пришлось рыть землянку. Не везде удавалось организовать охрану «врагов народа», и это провоцировало побеги. Редкие одиночки пытались преодолеть непроходимые болота.
Кстати, о снабжении спецпоселенцев. Хлеба полагалось по 0,3 кг в день или 6,5 кг в месяц. Крупы – по 20 граммов на человека, сахара – по 6 граммов. Растительное масло – только детям по 6 граммов в день. Во время войны эти нормы были урезаны вдвое.
С рождения – на учет в НКВД!
Но кулаки не сдавались и осваивались на новом месте. В ссылке у Околеловых родилось четыре сына и дочь. На месте поселения образовалась деревня Макарьевка. Николай Околелов вспоминает, как его родители осушали почву, копали огород, возводили хибару. Словом, налаживали хозяйство. А потом на готовенькое явились «идеологи» и организовали колхоз.
- С семи лет я работал в колхозе, - вспоминает чекист. - Заготавливали хворост, силос, возили сено. Нагрузка у нас была, как у взрослых: весь день без выходных. Вместо зарплаты – «палочки» родителям. Помню, как комендант ходил по деревне и выгонял детей на работу. Фамилию его особенно запомнил - Красношапка. Мы у него с десяти лет должны были отмечаться чуть ли не каждый день, как взрослые. Единственное, что было хорошего в этих колхозах – борьба с пьянством. Выпивали два раза в год - в начале и в конце полевых работ. Не то что сейчас, чуть ли не с пеленок пиво сосут.
Сам Николай Околелов с рождения поставлен на учет в НКВД как сын “врага народа“. Вырваться в люди из этого порочного круга фактически нереально – человек был в полном смысле «привязан к земле». Но Николаю это удалось: он просто убежал: поехал учиться и не вернулся.
В 16 лет после сельской семилетки Николай поступил в школу фабрично-заводского обучения (ФЗО) и уехал из деревни. Потом его призвали в армию, служил в Польше. Дослужился до инструктора по вождению танков. После Околелов вернулся в родной колхоз, где работал механиком. Вскоре поступил в институт. Но в апреле 1969 года, после событий на острове Даманский, был призван из запаса охранять советско-китайскую границу в Казахстан. И получил звание лейтенанта погранвойск КГБ. Там он дослужился до замполита погранзаставы и сделал карьеру по партийной линии. Как «врагу народа» удалось вступить в КПСС, так и остается загадкой. Николай Федорович об этом не распространяется. Но в комсомоле, судя по документам, он точно не был.
Потом Околелов служил в отдельном арктическом погранотряде в Воркуте, где готовил танки к возможным полярным баталиям. Параллельно экстерном закончил высшее пограничное училище. Затем готовил пограничные кадры в Прибалтике.
- Удивительно, - вспоминает наш герой, - там я встретил латыша, которого с родителями пригнали вместе с нами в томскую тайгу. Ссыльные прибалты и поволжские немцы были самыми голодными и несчастными. Мы с ними дружили и учили их язык. Мне вот потом пригодилось...
За годы службы у Околелова накопилась груда наград – медалей и наград: «За отличие в охране государственной границы СССР», «Отличник погранвойск» и т.д.
«Уникум»
В 1988 году Околелов уволен в запас по болезни. Но как когда-то его предки, продолжал колесить по стране вместе с семьей. Работал замдиректора порта, преподавателем автошколы, начальником производства… В 1995 году Николай Федорович осел в Нижнем Новгороде. На встрече нижегородских ветеранов КГБ-ФСБ председатель как-то заявил: у нас Федорыч один такой уникум - «враг народа» и чекист в одном лице!
В 1996 году Околелов, как и многие «вражата», был реабилитирован. Но не полностью.
После долгих запросов он получил справку из томской милиции, в которой сказано, что его дело «как члена семьи бывшего кулака, находившегося на учете спецпоселения в Томской области с 1942 года, дата снятия с учета не установлена», пересмотрено и он вроде как признан реабилитированным. Но у Николая Федоровича вопросы остались.
- По бумагам получается, что я был репрессирован совершеннолетним. А как же то, что я с детства батрачил в колхозе? – удивляется Николай Федорович. - Я хочу добиться одного - чтобы было официально признано, что детства у меня не было и мой трудовой стаж идет с семи, а не с 18 лет! И эти годы были включены в мой трудовой стаж!
Околелов уже три года ходит по судам. За это время у пожилого человека от нервов появились язвы на ногах. В присутственных местах к нему относятся как к очередному склочнику, который хочет выбить себе прибавку к пенсии.
- Моя «гражданская» пенсия действительно маленькая – 2500 рублей. Если мне будут доплачивать «детские», будет 5000. Мне эти копейки не нужны, у меня военная пенсия нормальная! Дело в принципе - помереть хочется без этого позорного клейма, - продолжает Околелов. - Поэтому прошу суд установить факт, имеющий юридическое значение – снят я полностью с учета или нет, и установить факт нахождения в ссылке с 1942 по 1958 годы, то есть в детстве.
Кстати
По закону «О мерах социальной поддержки жертв политических репрессий» представители этой категории имеют право на внеочередное оказание медицинской помощи и восстановительное лечение, 50-процентную скидку на услуги ЖКХ и т.д. Но Околелов воспользоваться этими правами не может, поскольку он хоть и был реабилитирован, но “дата снятия с учета не установлена“.
Свою «трешку» в панельной многоэтажке подполковник называет «общежитием рабочей молодежи и пенсионеров». Помимо его и жены, там живут дети и двое внуков - всего семь человек. На жизнь он не жалуется – это лучше, чем землянка. Кстати, в прошлом году Николай Околелов побывал на родине, в Томской области. Лесом уже заросли поля, где когда-то «вражата» должны были собрать каждый колосок... Деревни нет.