Зинаида Аридова не дожила до Победы чуть более трех месяцев. Этот рассказ – воспоминания чудом выживших узниц женского концентрационного лагеря Равенсбрюк, переданные родственникам нижегородки. То, что пришлось пережить этой женщине, иначе как адом не назовешь.
Хирург с самодельным ножом
До войны ее биография не была особо примечательной. Родилась 10 октября 1909 года в семье рабочего в Арзамасе. В Горьком закончила мединститут. Работала врачом поликлиники. В первые дни войны добровольцем ушла на фронт, оставив матери воспитывать 11-летнего сына.
В июне 1942 года попала в плен под Севастополем. Тогда она отказалась бросить раненых и эвакуироваться. Всех захваченных пленных немцы пригнали в город Николаев, где был огромный лагерь на 60 – 70 тысяч человек. Здесь был госпиталь, где больных лечили пленные врачи.
Препаратов и инструментов не было. В хирургическом отделении – один медицинский скальпель и самодельный нож из жестянки. Из “препаратов” – марганцовка, вазелин и ихтиоловая мазь. Вместо стерильных материалов – бумажные бинты и марлевые салфетки. Больные лежали на голом полу, в лучшем случае на шинели, если таковая имелась. Одежду снимали с мертвых и отдавали живым. Стирать ее было нечем.
У входа в госпиталь висела черная школьная доска, где каждый день мелом писали количество умерших. Средняя цифра – 250 – 400.
Эшелон на Запад
В январе 1943 года всех женщин вывезли из лагеря, чтобы отправить на работы в Германию. Раненых или тех, у кого были физические недостатки, уничтожали.
На одной из остановок женщины услышали детские голоса и русскую речь. Выглянув в единственное незабитое окно, они увидели такой же вагон с детьми. Те плакали и, увидев женщин, тянули к ним руки сквозь решетки. Потом эшелоны разъехались.
В Германии в городке Зоэст всех выстроили и заявили, что они теперь гражданские лица, будут работать на заводах и рудниках. Одна из женщин вышла из строя: “Мы присягали своей стране и клятвы не нарушим. Работать на немецких заводах никто из нас не будет”. Немцы взбесились. Узниц выстроили на плацу, вывели каждую пятую и стали избивать. Женщины запели “Священную войну”. Немцы кричали, палили из автоматов, но не заглушили хор. Потом их заперли в барак, где несколько дней не кормили. А потом опять посадили в теплушки и отправили в женский концентрационный лагерь Равенсбрюк.
“Надзирательница била ребенка ногами, пока он не затих”
В бараке находились 1200 человек. Из них 100 “кроликов” – молодых и здоровых женщин, на которых немецкие врачи проводили опыты.
Нары в три этажа. На них матрасы из мешковины, набитые стружкой. Наказания следовали за любую провинность. За неправильно пришитый номер на рукаве, за стоптанный ботинок, за выстиранную без разрешения рубашку можно было получить кастетом по лицу.
В лагере, помимо женщин, были и дети. Одна из выживших узниц, Елизавета Николаевна Новицкая, рассказала о них:
“ Мимо нашего барака эсесовцы палками гнали толпу женщин и детей от 3 до 5 лет. Детей привели в пустой барак. Женщины рвались к ним, дети кричали. Надзирательницы, не жалея сил, работали плетьми, а потом спустили собак. Вдруг из окна барака выпрыгнул мальчик лет пяти и побежал к матери. Надзирательница с размаху ударила его плетью. Мальчик упал, потом встал на колени и все равно полз к матери. Надзирательница подбежала к ребенку и стала бить ногами, пока он не затих. Била долго, пока не вспотела. Ребенок давно уже лежал без сознания, а она все била… Мы как могли помогали малышам – отдавали лишний ломтик хлеба, картофелину. После освобождения многие усыновили этих детишек…”.
Зинаида попала работать “на песок”. Таскать на себе неприподъемные мешки с мокрым песком и щебнем. После работы на поверке люди падали замертво.
Розовый билет
Вскоре Аридову перевели работать в лагерную больницу. Русским приходилось быть и врачами, и санитарками, и уборщицами. Рядом “трудились” “специалисты”, которых врачами назвать было нельзя. История сохранила их имена. Это главврач Перси Трайте и старшая медсестра Елизавета Маршалл.
В 1944 году лагерь посетил Гиммлер. Он отдал приказ уничтожить всех больных, не способных передвигаться. Обреченным выдавался розовый билет, который официально означал освобождение от работы. Неофициально – крематорий или газовую камеру. Врачу Трайте для постановки “диагноза” было достаточно седых волос и опухших ног.
Елизавета Маршалл была женщиной лет шестидесяти с добродушным лицом. Она морила голодом малышей, запрещала менять белье больным, у которых гноились раны, выталкивала голыми под дождь больных с воспалением легких.
И в этих условиях Аридова лечила. Лечила не столько лекарствами, которых фактически не было, сколько добрым словом. Зина ухитрялась доставать нужные препараты через иностранных врачей, к которым относились лучше, чем к русским. С их же помощью подделывала справки об освобождении от работы.
Перед “селекцией” – массовое уничтожение ослабевших узниц – она прятала их в укромных местах бараков.
“Селекцию” проводили раз в месяц. Слабых отправляли в отдельный барак. Там смертницы служили по себе “панихиду” – издевательская пародия на православный обряд. Зажигали свечи, и заключенных заставляли петь псалмы под гармонь и скрипку. Потом их отводили в газовую камеру.
Аридова недолго проработала в больнице. В лагере для улучшения производительности ввели денежные премии для “ударников”. Аридова демонстративно отказалась от денег: “Я работаю для других заключенных, и ваши подачки мне не нужны”.
Ее избили и приговорили к 75 ударам плетью. Такого наказания не выдержал бы и здоровый мужчина. Вместе с ней отказались от премий все советские узницы и сербские партизанки.
Главврач поспешил избавиться от Зины и отправил ее на авиационный завод в Барт. Перед отъездом Аридова поклялась подругам, что на немцев работать не будет. На заводе она и еще 40 человек так и сделали.
Их поставили лицом к стене и заставили стоять без движения три дня, после чего посадили в карцер.
– По международной конвенции я военнопленная и не могу работать на производстве вооружения! – заявила Аридова коменданту.
– Ты помнишь о конвенции! – ответил тот, схватив Зину за горло, и начал душить. – Тогда я заставлю тебя забыть собственное имя!
Зину вновь отправили в карцер. Оттуда ее ежедневно на цепи выводили в цех и пытались усадить к конвейеру. Та отталкивалась из последних сил. Так продолжалось несколько дней.
Зинаида стала апатичной и сумрачной. В ночь с 15 на 16 февраля 1945 года выбралась из барака и бросилась на колючую проволоку, по которой шел ток.
Ее похоронили на кладбище возле лагеря. У товарищей Зины, узниц фашистского лагеря Равенсбрюк, сохранилось два ее стихотворения, написанных на клочках бумаги. Вот отрывок из одного:
Май идет не с детскою улыбкой
И не с ясной радостью в глазах,
По земле моей родной, советской
Он идет в солдатских сапогах.
