Между тем сама его жизнь – цепь невероятных событий. Грудным ребенком чудом выжил во время еврейского погрома. В 19 лет, не имея образования, стал фотокорреспондентом ТАСС. После войны попал в немилость к властям, но снова вернулся на страницы газет.
В Нижнем Новгороде открылась выставка фронтовых фотографий Евгения Халдея “Радость и боль Победы“. О том, какие тайны скрывают известные снимки и о поворотах судьбы фотокора-легенды мы беседуем с его дочерью Анной Халдей.
Фотоаппарат из очков и коробки
– Анна Евгеньевна, о вашем отце еще при жизни слагались легенды. Взять хотя бы историю о том, как ребенком он выжил несмотря на ранение в грудь.
– Это правда. У меня сохранился дневник деда 1918 года. Там он пишет об этих событиях. Семья жила в городе Юзовке (теперь – Донецк). На еврейской улице у деда была бакалейная лавка. Дед пишет, что накануне Пасхи, когда они убирали дом, к ним ворвались двое парней. Они только что покупали в лавке папиросы. Разбойники закрыли входную дверь на щеколду. Дед понял, что их убьют. Погромы уже начались. Была Гражданская война, и громили не только еврейские дома, а все подряд. Да и антисемитские настроения подогревались. Люди, которые приходили в дом как добрые соседи, ополчились на них.
Бабушка держала годовалого ребенка – моего отца – на руках. У нее пуля прошла через сердце, у ребенка – через легкое. Мать закрыла его собой. Старшие дети – сестра Фрида и брат Алексей – спрятались. Ножом убили зашедшую в гости соседку и няню. Деда ударили по голове и оглушили. Думали, что он мертв. Когда дед пришел в себя, маленького Женю удалось спасти.
– Почему он решил стать именно фотографом?
– Папу воспитывали бабушка с дедушкой. После гибели матери отец снова женился. В 12 лет Евгений пошел работать в паровозное депо – чистил топки. Рядом находилось фотоателье Клеймана. Тогда отец заинтересовался фотографией. Он листал подшивки журнала “Огонек”, видел снимки Москвы, Парижа, далеких стран.
Первый фотоаппарат он сделал сам. Для этого взял картонную коробочку и бабушкины линзы от очков, купил стеклянную пластинку. Он сфотографировал Юзовский собор, который через год взорвали. Проявлял фотографии под кроватью с красной лампой. Когда увидел стеклянный негатив, был счастлив.
В 1933 году его приняли на работу в редакцию. Тогда отцу удалось накопить денег на настоящий фотоаппарат “Комсомолец”. Есть фотография – он там 15-летний пацан в кепочке. Отец родился в 1917 году, но приписал себе год, чтобы его взяли на работу.
В 1936 году, когда отцу было 19 лет, он попал в фотохронику ТАСС. Его зачислили в штат. Он всему учился сам, фотографического (и вообще никакого) образования у него не было. Только 4 класса хедера (еврейская начальная школа. – А.А.).
– Халдей запечатлел всю войну?
– С первого до последнего дня. У него есть фотохроника 22 июня. Один снимок не публиковали при жизни отца. Накануне исполнилось 100 лет со дня гибели Лермонтова. Отца отправили в командировку в Тарханы. Там был литературный детский кружок, пионеры читали на берегу реки стихи. Он снимал красивых аккуратных детей, пейзажи и случайно сделал снимок женщины на фоне церкви, неба, ветки березы. Очень пронзительная фотография, в ней есть предчувствие беды. Ночью началась война…
Халдей вернулся в Москву. В 12 часов по радио Молотов объявил о войне, и отец выскочил с камерой на улицу. Он сделал кадр, которого нет ни у одного фотографа. Этот снимок есть в учебниках.
У некоторых возникли сомнения, что это 22 июня. Везде лужи, люди в пальто и в шапках. В фильмах показывают, что в этот день светило солнце и было жарко. Говорили, что это постановочный снимок, который сделали осенью. Меня трясло от обиды. Я запрашивала сводку Гидрометцентра.
Помогла реабилитироваться дочь фотографа Пахомова. Она вспомнила, что в этот день гуляла в парке. Было так холодно, что пришлось надеть шерстяную шапочку.
– Потом была долгая командировка в Заполярье?
– Да. Дороги войны так сложились, что отец был короткое время на Кавказе, потом его направили в Мурманск. Он взял с собой 100 метров пленки. Все спрашивали, зачем так много. Думали, через месяц война закончится. Халдей был приписан к Северному Флоту. В условиях Заполярья было очень тяжело воевать – сопки, вечная мерзлота и холод. Летчики, морская авиация и подводники совершили настоящий подвиг. Он рассказывал, как семь человек пошли в разведку, а вернулись трое.
Многие персонажи его фотографий были Героями Советского Союза, выжили не все… Как репортер Халдей записывал имена тех, кого снимал. После войны он находил их. Халдей запечатлел первого Героя Советского Союза Кислякова, летчика Захара Сорокина, который с ампутированными ступнями совершил много боевых вылетов, дважды Героя Советского Союза Алексея Леонова. В 90-е годы я видела репортаж об этом человеке. Он – совсем старый, всеми заброшенный. В ладошке – две Звезды Героя. Многие из этих людей оказались никому не нужными после войны. Халдей тоже хлебнул послевоенного горя. Его лишили возможности работать по профессии.
Кто держит знамя над Берлином?
– Расскажите о фотографии “Знамя над Рейхстагом”. С ней прямо детективная история получилась…
– Халдей привез в Берлин три флага, которые сшил сам из скатерти. Потом их водрузили на Темпельгоф, Бранденбургские ворота и Рейхстаг. Всех героев этих событий отец потом нашел. Держит знамя над пылающим зданием Рейхстага Алексей Ковалев. Ему на тот момент исполнилось только 19 лет, а он был трижды кавалером ордена Солдатской Славы.
Два месяца назад умер один из участников этой группы – дагестанец Абдулхаким Исмаилов. Он прожил 94 года. По всем каналам показывали Знамя Победы и человека в папахе и с клюшкой. Говорили, что Исмаилов водрузил знамя над Рейхстагом, а Халдей там случайно оказался.
На самом деле все было не так. Когда они взобрались на крышу Рейхстага, все падало и рушилось. Халдей так выстроил композицию, что знамя висело над Берлином. Это была точка – наша Победа. Халдей попросил Ковалева наклониться вперед. Дагестанец двумя руками держал его за сапоги, чтобы тот не упал.
Потом Халдей полетел в Москву сдавать материал. Редактор заметил двое часов на руках Исмаилова. Сказал, что трофей – это мародерство, такое нельзя печатать. Пришлось булавкой выцарапывать часы с негатива и ретушировать. Потом 50 лет во всех учебниках снимок печатали без часов. Фамилии участников тех событий не называли.
Ельцин в 1996 году единственному – Исмаилову – вручил Звезду Героя России. А ведь тогда еще были живы Халдей и Ковалев…
– Как сложилась судьба Ковалева?
– После войны он работал пожарным, у него родилась дочь. Ковалев приехал из Киева в Москву на 40-летие Победы и всем рассказывал, что держал знамя над Рейхстагом. Этого было нельзя говорить. По официальной версии, там были Кантария и Егоров.
Ковалева упрятали в больницу, где он пролежал весь Парад Победы. Потом его под белы рученьки отправили в Киев. Рассказывай, дескать, там, подальше.
Отец общался с Ковалевым по телефону. В 1995 году телекомпания “ВВС” устроила им встречу на Красной площади. Потом пошли в ресторан. Ковалев вспоминал, что чуть не упал тогда со знаменем с крыши. Но не все было, видимо, гладко. Ведь Ковалев ушел из жизни в один год с отцом, хотя был на 10 лет младше. Хорошо, что после фильма об отце вспомнили. Последние четыре года его жизни у него было много выставок.
– За что Сталин после войны ополчился на Халдея?
– Не Сталин его убрал. Тогда началась борьба с космополитизмом. Сталинская система сработала. Халдея уволили из фотохроники ТАСС. Написали, что у него от успеха закружилась голова, понизился профессиональный уровень.
– Даже его заслуги не помогли?
– Были и более страшные вещи. Все могло бы закончиться хуже. С 1948-го по 1959 год он фактически сидел без работы. Были небольшие заработки в журнале “Клуб” о художественной самодеятельности. Это после Нюрнбергского процесса! В КГБ была заведена на него папка. Халдей писал письмо Суслову и просил оставить его на работе. Тот наложил резолюцию: “нецелесообразно”.
На жизнь зарабатывал как мог. Он никогда не снимал на свадьбах: не мог переступить через какие-то вещи. В 1949 году Константин Михайлович Симонов помог отцу устроиться в “Правду”. Тогда отец начал печатать там свои военные фотографии. Он делал выставки по всему Советскому Союзу. Возил фотографии от Черного моря до Берлина. В начале 90-х тоже наступило абсолютное забвение.
Мы с мамой и братом жили в 12-метровой комнате. Там же была фотолаборатория отца. И тогда мы были счастливы, не думали как-то о деньгах. В 50 лет отец получил двухкомнатную квартиру.
Нацист спрятался от объектива
– На Нюрнбергском процессе фотографии Халдея использовали в качестве доказательств?
– Три фотографии Халдея послужили доказательством. Это сожженный Мурманск, на который за день сбросили 360 зажженный бомб. Разрушенный Севастополь, где камня на камне не осталось. Еще двор ростовской тюрьмы, где после ухода фашистов лежат трупы мирных жителей. Есть еще серия страшных снимков, где танковые рвы были заполнены мертвыми телами.
Любое проявление фанатизма ужасно. На выставке есть снимок нациста-самоубийцы. Не желая признавать поражение, он застрелил жену, сына и дочь. Потом покончил с собой. Отец рассказывал, что условия журналистам предоставили хорошие. Но морально было очень тяжело, настолько страшные факты там озвучили.
– На одном из кадров Халдей запечатлен рядом с Герингом.
– История такая была. Халдея позвали снимать, когда Геринг обедал. Вообще Геринг был такой зажравшийся барин. Ел на золоте, утопал в роскоши… Больше года шел процесс, он сильно похудел, китель на нем болтался. Вместо золотой посуды – алюминиевые котелки и ложка фасоли.
Зашел Халдей в лейтенантской форме. За столом сидели Геринг, Риббентроп и еще двое. Их охраняли американцы, которые разрешили фотографировать. И вдруг Геринг увидел советского лейтенанта – взбесился. Начал кричать и брызгать слюной.
Американец взял дубинку и отлупил нациста по шее. Преступник смиренно сложил руки… В этот момент его Халдей и щелкнул.
Американский фотограф Роберт Капа запечатлел моего отца рядом с Герингом. Увидев парня, за которого он получил по шее, фашист закрыл лицо рукой. Отомстил! Но снимок все равно хороший получился.
– Один из самых знаменитых снимков – Парад Победы.
– На одном из снимков солдаты держат фашистские штандарты. Потом их бросали к мавзолею. Первый на фотографии – Федор Легкошкур. Он еще был недоволен, что пришлось нести штандарт, где написано “Гитлер”. Потом намокшие от дождя, бесформенные знамена лежали кучей у мавзолея. Еще отец запечатлел Жукова на Параде Победы. Он говорил, что сделал несколько кадров и не мог работать – его душили слезы.
